– Ответ, который ты находишь не сам, ответом не является. – Паркер посмотрел на часы. Где же, черт возьми, оригинал записки?

Лукас тем временем вернулась к загадке, заново перечитывая условия. У нее было красивое лицо. Джоан – просто сногсшибательно красива со своими змеиными скулами, округлыми бедрами и шикарной грудью. Маргарет Лукас в обтягивающем черном свитере не могла похвастаться такими соблазнительными формами, зато выглядела стройнее. Под плотно сидевшими на ней джинсами вырисовывались более узкие бедра, но с хорошо развитой мускулатурой. Увидев мельком ее лодыжку, он заметил что-то белое – вероятно, она носила такие же гольфы, которые предпочитала надевать под брюки и Джоан.

– А она симпатичная.

– Для агента ФБР вполне…

В этот момент в лабораторию вошел худосочный молодой человек в сером великоватом ему костюме. Один из юнцов из отдела доставки корреспонденции, сразу понял Паркер.

– С чем пожаловал, Тимоти? – спросил Кейдж.

– Мне нужен агент Джефферсон.

– Кто-кто? – хотел было переспросить Паркер, но Кейдж избавил его от конфуза.

– Агент Том Джефферсон? – уточнил он.

– Так точно, сэр.

– Он прямо перед тобой, – сказал Кейдж, ткнув пальцем в Паркера.

Паркеру хватило секунды, чтобы понять ситуацию, а потом он взял из рук курьера конверт и расписался в получении, выведя: «Т. Джефферсон», как это сделал бы сам великий исторический деятель, только чуть более небрежно.

Когда Тимоти удалился, Паркер, вскинув бровь, посмотрел на Кейджа.

– Ты хотел анонимности, – пожал плечами тот. – Пожалуйста. Это ли не анонимность?

– Но как…

– Я способен на чудеса. Сколько можно тебе об этом талдычить?

Диггер стоит в тени рядом с мотелем. «39.99 за ночь с кухней и кабельным. Есть свободные номера».

Это дерьмовый район. Диггеру он напоминает… Клик… Что? Что он ему напоминает?

Бостон? Нет. Уайт-Плейнз… Щелк… Это рядом с Нью… С Нью-Йорком.

Клик.

Он стоит рядом с вонючим контейнером для отбросов и наблюдает за дверью своего номера.

Наблюдает за прохожими, как учил его человек, который всегда говорит ему, что нужно делать. Пронаблюдать за входной дверью. Всмотреться внутрь номера через открытые шторы.

Люди идут и проходят мимо.

Машины проезжают по дерьмовой мостовой, пешеходы спешат по дерьмовому тротуару. Диггер похож на любого из них. Диггер – никто. На него не обращают ни малейшего внимания.

– Прошу прощения, – доносится голос. – Я очень голоден. Я ничего не ел уже…

Диггер поворачивается. Мужчина смотрит в пустые глаза Диггера и не может закончить фразы. Диггер всаживает в нищего две пули. Тот падает. Диггер подхватывает тело и засовывает в синий мусорный контейнер, думая про себя, что нужно сменить обмотку глушителя. Потому что… Клик… Он уже не глушит звук как следует.

Но никто не слышал выстрелов. Машины слишком шумят.

Он подбирает использованные гильзы и сует себе в карман.

Контейнер ярко-синий.

Диггеру нравятся яркие краски. Его жена выращивала красные цветы, а еще – желтые цветы. Синих не выращивала. Нет.

Он смотрит по сторонам. Рядом никого.

«Если кто-нибудь посмотрит тебе в лицо, убей его, – учил его человек, который всегда говорит, что делать. – Никто не должен видеть твоего лица. Помни об этом».

«Я это запомню», – ответил ему Диггер.

Он прикладывает ухо к мусорному баку. Там тихо.

«Забавно, что мертвый… Клик… Мертвый ты уже не можешь поднять шум».

Даже смешно…

И он снова наблюдает за дверью, за окном, за пешеходами на тротуаре.

Потом смотрит на часы. Он выждал пятнадцать минут.

Теперь уже можно войти.

Поесть супа, перезарядить оружие, перемотать подавитель звуков. Этому он научился замечательным осенним днем в прошлом году – неужели только в прошлом? Они сидели на бревнах, и человек показал ему, как перезарядить автомат и сделать новый глушитель, а все вокруг было покрыто красивого цвета опавшими листьями. А потом он практиковался в стрельбе, вращаясь на месте как юла, кружась как волчок с «узи», а ветки и листья разлетались во все стороны. Он до сих пор помнит запах нагретых солнцем мертвых листьев.