Когда дверь квартиры Арадных захлопнулась за спиной, Вадим собрался, отодвинул тревогу на неизменное «после» и так внезапно остановился у самой верхней ступеньки лестницы, что Алиса, не ожидавшая этого, налетела на него и озадачилась. Перемешались эмоции на её светлом лице – глаза большие, взволнованные. Чего он хотел от неё, и сам не знал. Знал, шагнул ближе, заправил растрепавшуюся светлую прядь волос девушке за ухо и сказал важное:

– Я извиниться хочу, Алис. Я не хотел тебя обижать, не хотел и не должен был. Вернуть я ничего уже не могу, не могу и исправить. Но я был не прав, и признаю это. Прости меня.

Алиса недоверчиво прищурилась и, скрестила руки на груди, нахмурилась. Но минуту спустя она смягчилась, пожала плечами, смущённо улыбнулась и ответила:

– Прощаю, только больше никогда со мной так не разговаривай. Ты на психа похож, когда выходишь из себя. А ты, Вадим, не такой. Я знаю.

– А какой я? – хмыкнул Вадим, пытаясь выдавить из себя хоть подобие улыбки.

– Настоящий, – она бережно провела пальцами по его плечу и скользнула по руке к ладони.

– Только не молчи больше, – попросил он. – Ладно?

– Не буду, – согласилась Алиса.

Выждав пару секунд, он сжал её руку в своей и двинулся вперед. Она не отставала, снова заражала его наивностью, возрождая тонкую связь, чуть напуганную нетерпением Вадима. А он и не возражал, заражался.

– Ну ты даёшь, Верес! – хмыкнул Артём, что шёл позади сестры. – Я помогаю. Всё такое. И только.

– Замолчи уже, – хмыкнул Вадим.

И тут же Алиса просияла теплой улыбкой.

– Это понятно, – покачал головой Артём. – Другого ответа от тебя, Верес, не ожидал.

Снова этажи, подъезд, дверь. Прошли сквозь тоскливый двор и дальше по улицам города через изморось и пронизывающий ветер на набережную – на то же место, откуда начали. Брели молча. Вот уже и знакомый пешеходный мост остался позади. Дождь усиливался. Быстро стемнело и похолодало. Ребятам же оставалось только дождаться машину, что вот-вот подъедет и увезёт их в тепло.

Под ногами хлюпали мокрые раскрошенные ступени, напитанные водой с тёмного неба. На самом мосту, что притих за спинами друзей, было светло. Ведь жёлтый свет фонарей успешно отвоевал у темноты своё пространство над рекой. Здесь же, по ту сторону набережной, торжествовал сумрак. Чёрные стволы деревьев казались безобразными изваяниями неумелых творцов. Остатки листвы на голых ветках тягостно шуршали в тишине ночи и вселяли в путников только тревогу. Да и сама река была неспокойна, не спалось ей, захлёбывалась она собственными волнами. Набегала на набережную, всхлипывала, жамкала в зарослях пожухшей травы, и, заливаясь на бетонный выступ, словно пыталась зацепиться за него и задержаться ненадолго. Но не выходило, срывалась она и вновь сползала в необъятное русло. Хитрых людей и река, похоже, опасалась, потому быстро затихала.

Внезапно у воды раздалось звяканье и тут же хлюпнуло в бурьяне, где сегодня Вадим и сам наступил в грязь. Он вгляделся во мрак, где чавкнуло, и вслушался. Лязг порезал тишину, а у бетонной стены, где в сумраке притаились недожаренные то ли демоны, то ли козлы, мелькнула тень. В тот же миг Вадим остановился, но Артём, шедший вслед за ним, этого не заметил. Он случайно толкнул друга в спину, потом замахал руками и спихнул его с лестницы. Вадим не удержался и, ссутулившись, проехал далеко вниз. С шумом обрушилась часть старых ступеней под его ногами, а справа снова юркнула тень, и темноту на секунду победил тусклый блик света. И Вадим уже точно знал, что это – зеркало. Там, чуть дальше есть куча ненужности из старых оставленных в забвении зеркал.