– Тушь, наверное, потекла.

Эти слова донеслись до Тамары, и она закатила глаза. «Вот так всегда. Меня нет, и она сразу о внешнем виде думает. Как будто и не было ничего». Девушка забралась в ванну и включила горячую воду. Наступила долгожданная тишина, но это не принесло покоя Тамаре. Внутри скакали злые и раздражённые мысли. Её бесила повышенная забота матери, бестолковая и бесполезная работа, пустота внутри, которую она не знала, чем заполнить. «Я уже взрослая! Только папа находил управу на маму», – злость лилась шумно, как и вода из душа.

Лишь полчаса спустя ванна освободилась. Тамара проскользнула в комнату. Тихо-тихо закрылась дверь. Быстро погас свет. Но девушка ещё долго ворочалась в постели и от голода, и от мыслей.

Наступила пятница перед первыми декабрьскими выходными. Такими долгожданными. Тамара шла по только что выпавшему снегу и чувствовала себя первопроходцем. Она первая оставляла следы на этой дороге к дому. Дети во дворе лепили снеговика. Он напоминал молодую барышню, которая ещё не умела красить губы, а уже стащила мамину помаду. Дети придумали накрасить губы клюквой. С горки неподалёку доносился детский смех. В домах заводились лишние ёлки – новый год был не за горами. Тамара улыбалась, радуясь снежинкам, не только падающим с неба, но и глядящим из окон квартир. Дыхание перехватывало от красоты и предвкушения свободы.

План по уходу из дома претворялся в жизнь полтора месяца. Последняя истерика матери, растянувшаяся на неделю мучений, не позволяла Тамаре взять и уйти. «Себе дороже», – понимала девушка. Чтобы отдохнуть от работы и от матери, была выработана новая тактика действий.

Свободное время в конце октября и в ноябре Тамара проводила только с матерью. Разговоры начинались издалека и не касались цели. Медленно, но, верно, в голове Анны Владимировны всходила мысль, что это ненормально, что дочка в двадцать три года никуда не выходит и только и делает, что ведёт беседы с матерью. Тщательно спланированный замысел постепенно вёл Анну Владимировну к мысли, что так нечего и на внуков рассчитывать. А внуков она хотела. Тамара же теперь все выходные с ангельским личиком проводила с мамой, после работы не задерживалась, а разговоры о лучшей подруге сводила на нет одной фразой: «У неё роман».

Мама занервничала. Её больше устраивала ситуация, когда дочка гуляла, что раньше бывало часто, а она ждала дома с маленьким скандальчиком. «Для порядка», как она считала. Ведь чем был, по сути, скандал для Анны Владимировны?! Способом показать, что она следит за жизнью дочери, что любит её и волнуется.

Апогея в переживаниях по поводу дочери Анна Владимировна достигла в прошлые выходные, когда Тамара опять осталась дома.

– Тебе что пойти некуда? – взбеленилась пожилая женщина. – Ходишь хвостом.

Синие глаза распахнулись от удивления:

– Мама, я тебе надоела… – девушка отвернулась.

Анна Владимировна заметила руку у глаз. «Плачет… Только этого не хватало!»

– Что ты, дорогая! – утешать женщина не умела. – Ты раньше и гуляла, и в кино ходила… А сейчас?! Всё со мной. И разговоры только о работе.

Тамара вздохнула. К матери она не повернулась.

– Ты пойми, не дело в твоём возрасте дома сидеть.

– Мама, я не хочу никуда идти.

Анне Владимировне показалось, что дочка всхлипнула. «Всё! Несчастная любовь!» – решила она.

– Тебя что? Звать перестали? Поссорилась с кем-то?

– Почему перестали? – удивилась Тамара, поворачиваясь к матери. Что глаза не покраснели, женщина в волнении не заметила.

– И куда зовут?

– В следующие выходные большая тусовка на даче у Алисиного ухажёра, – Тамарины глаза округлились. – Родители его при деньгах.