– Оливер, они не понимают по-английски, – тихо сказал Кевин.

– Я уже догадался, – отозвался пилот. – Судя по всему, нам ничего не удастся выяснить. Остается просто мирно разойтись.

Он поднял руки, показывая встреченным людям, что они пусты. Этот знак во все времена и у всех народов означал примирение и нежелание делать зло друг другу.

– Ла тикрэвун дильма тэмутун! – вдруг сказал путник. – Ла ошит едах![2]

– Что? Что они говорят? Мы никогда не договоримся! – Оливер повернулся к Кевину, а глаза штурмана в этот миг уже засветились странным блеском.

– Погоди, Оливер! – воскликнул он. – Я понимаю их речь! Этот мужчина угрожает нам. Он говорит на арамейском языке, а я знаю его.

– Ты не шутишь?

– Какие могут быть шутки в подобной ситуации? Это язык древних иудеев. Я изучал его в университете. Только и предположить не мог, что он сохранился в этих местах. Вот так открытие!

– Потом будешь радоваться открытиям! – предостерег друга пилот, на всякий случай расстегивая кобуру пистолета. – Объясни им поскорее, что мы не причиним вреда, что не трогаем мирное население.

– Хорошо, попробую. Цафра тава! – сказал Кевин.

Мужчина с кинжалом и тот, чье лицо было скрыто накидкой, переглянулись.

– Что ты им сказал? – спросил Оливер.

– Я сказал «доброе утро», – ответил Кевин. – А перед этим нам действительно угрожали.

– Это было заметно без перевода. Скажи им, чтоб не боялись нас.

– Ла тидхаль, – сказал Кевин. – Шлам лэхон!

– Что ты сказал?

– Как ты и просил, чтоб не боялись.

– Знаешь, ты все время переводи мне, чтобы я понимал, о чем речь, – сказал Оливер.

– Постараюсь.

Тем временем путники, оставаясь на месте и опасливо поглядывая на странных незнакомцев, негромко перебросились несколькими фразами. Кевин пытался расслышать, о чем они говорят, но уловил лишь отдельные слова. Наконец, опустив свой кинжал, седой мужчина произнес:

– Марэ, кабилу минни. Шальхуни. Ими армэла, вэ хи итэта мэадъйя.

– Ла титнацун, – ответил Кевин. – Анахна хака иклэу. Эзиль гэраба.[3]

После этого Кевин перевел свой диалог для Оливера.

– Так это женщина! Мне кажется, она хочет остаться неузнанной, поэтому прячет лицо, – сказал тот.

– Не исключено, – согласился Кевин. – Мало ли какие у них обстоятельства.

– Скажи, что мы их не тронем и не обидим. – Пилот улыбнулся путникам, застегнул кобуру и развел руки в стороны. – Скажи, что мы должны пробраться мимо Иерусалима к английскому корпусу. Пусть только скажут, где они видели турецкие посты.

С трудом подбирая нужные слова, Кевин попытался объясниться с местными жителями. Оливер терпеливо ждал, пока закончится их разговор. Он внимательно вглядывался в лица собеседников, и от него не укрылось то, как удивление вместе с недоверием друг к другу отразилось на этих лицах.

– Что-то не так? – спросил он у Кевина.

– Странные они какие-то, – пояснил штурман. – Говорят, что никаких турок в окрестностях Иерусалима не было и нет.

– Как нет? Вчера только мы облетали их позиции! Неужели за эти сутки армия под командованием генерала Фалькенхайна испарилась?

– Нет, Оливер, здесь другое, – задумчиво произнес Кевин.

– Что же?

– Мужчина говорит, что в городе полно римских солдат, и начались массовые гонения христиан. Вот они тоже решили убежать. Возможно, их уже ищут…

– Римские солдаты? Что за бред! Этот иудей, наверное, просто сумасшедший. Или накурился какой-то травы.

– Я так не думаю, Оливер, – сказал историк.

– А как иначе понимать его слова?

– Пока не знаю, но начинаю догадываться.

– О чем?

– Ты читал Уэллса? – спросил Кевин. – «Машину времени», например.