Бирклас Пунт и Балабол Рой были не вполне типичными представителями своей профессии в Миноре. Тем не менее сержант иногда пользовался их обширными познаниями всех возможных сторон городского преступного мира и считал обоих достаточно ценными кадрами, чтобы терпеть их странности.

– До чего же серьезный взгляд! – заметил Бирклас, небрежно помахав рукой с сальными пальцами взбирающемуся на могильник сержанту. – И почему это низкорожденные столь часто сгибаются под тяжестью своей несчастной судьбы, буквально падая на колени? Неужели единственная задача чистокровных жителей прекрасного града Минора состоит том, чтобы проводить дни – и ночи – в неприкрытой праздности?

– И что же такого чистого в твоей крови, Пунт? – проворчал Гульд, подходя к ним.

– Нет ничего более очистительного, нежели стремление быть особенным, мой бедный сержант. Узри же перед собой мою любезную особу, а рядом – его, не менее любезную. Мы оба – более чем особенные.

Одежда обоих приятелей походила скорее на лохмотья, не считая больших кожаных шляп с обвисшими полями: у Биркласа она была цвета выцветшего на солнце пурпура, а у Балабола – пятнисто-желтая. С их веревочных поясов свисали бесчисленные крысиные хвосты, а запястья и лодыжки украшали замысловато сплетенные из тех же хвостов браслеты.

Балабол Рой потянулся к горшку и вскрыл крышку запятнанным кровью кинжалом.

– Вы как раф вовремя, фержант. Крыфы пофти поджарилифь, а маринованные розовяфки – отлифная закуфка. Пофалуфта, прифаживайтефь.

– А я, – добавил Бирклас, – разолью выдержанное вино, пока мой напарник выловит несколько маринованных розовяшек.

Из-за уксуса маленькие безволосые крысята стали еще более розовыми, что странным образом еще сильнее ужаснуло Гульда, когда он увидел, как Балабол вытаскивает одного и подносит ко рту. Крысеныш с чмокающим звуком скрылся между его губ. Балабол сглотнул и вздохнул.

– Прекрасное начало, – заметил Бирклас. – Прямо как устрица проскочил. Что воистину подтверждает его культурное происхождение.

– Культурное происхождение? – нахмурился Гульд. – Ты про Балабола или про крысеныша?

– Офень смефно, фержант! – захихикал Балабол Рой. – Прифоединяйтефь, профу!

– Спасибо, я уже поел.

Бирклас повернулся к своему напарнику:

– Ты что, не видишь, друг мой, что сержант Гульд пребывает в дурном расположении духа? Каждую ночь – жуткое убийство! Звонят колокола! Крысы разбегаются кто куда, и даже сам Белогрив прячется в самой глубокой норе. Воистину, некое зло преследует прекрасный Минор, и вот сейчас к нам явился за помощью самый главный городской охотник.

Балабол слегка отпрянул:

– Ефтефтвенно, я знаю обо вфех нефафтьях фержанта! Я профто из вефливофти…

– Хватит уже толковать о вежливости! – рявкнул сержант. – Я сто раз слышал, как вы говорили про этого Белогрива, и хочу знать раз и навсегда – он вообще существует?

– Однофнафно!

– Несомненно, сержант.

Гульд уставился на Биркласа:

– Он из одиночников?

– Точно так. Ничем не примечательный человек, когда он в человеческом облике. Но когда обернется – страшнее крыса просто нет. Умный и злобный тиран, правитель Мохнатого королевства, убийца всех соперников, блудодей высшего…

– Да-да, и все такое. И говоришь, он прячется от нашего убийцы?

– Забился глубоко в нору, сержант. Дрожит от…

– Понятно. Следует ли мне в таком случае предположить, что Белогрив встречался с убийцей?

Бирклас пожал плечами:

– Возможно. Хотя, скорее, его гонцы или стражники на перекрестках, или смотрители на крышах…

– Но не ефо дегуфтаторы, – вмешался Балабол.