Теперь каждый щелчок затвора фиксировал на пленке происходящее. Стоп-кадры следовали друг за другом. Щелчок – и номер автомашины… Открытый для погрузки багажник… Человек с осетровыми рыбами рядом с машиной… Лодки… Лицо браконьера… Еще… Еще…

Он фотографировал, когда совсем рядом внезапно раздался чей-то голос:

– Вот он! А тебя предупреждали, Пухов!..

Пухов обернулся, но тяжелый сухой щелчок выстрела опередил его.

Инспектор упал сразу и уже не видел, как чьи-то руки подобрали бинокль, фотоаппарат…

Было еще рано.

Но Тура не спал. Он лежал без сна и снова переживал события многолетней давности: как наяву видел перед собой жену, слышал их последний ночной разговор.

– Может, все-таки уедем, Тура? – попросила жена. Утром она и сын должны уехать. – Если не хочешь жить с моими стариками, можем идти работать по лимиту. Там сразу комнату дают. Я никакой работы не боюсь. Мы с тобой еще молодые, представляешь, как здорово – нам судьба еще одну жизнь предлагает… Я боюсь, Тура! Ты знаешь, я никогда не боялась, но сейчас мне страшно!

– Нет, Наденька! Ну кто я там? «Бабай», «чурка»… Я умру от тоски…

– Без тебя мы не поедем! Или вместе, или никто!..

– Нет, ты поедешь! – крикнул он.

Неожиданно раздался стук. Стучали в дверь. Громко и требовательно.

Тура поднялся. Не сразу сообразив, где он, накинул халат, подошел к дверям.

– Товарищ подполковник! У нас ЧП, товарищ подполковник!

Тура открыл дверь.

Это был дежурный по милиции – долговязый веснушчатый лейтенант Веденеев.

– Инспектора Рыбнадзора убили! Пухова!

Труп Пухова лежал на песке. С него уже была снята одежда. Сильный, с белыми большими ногами, человек. Чуть поодаль стоял брошенный мотоцикл с коляской.

Кроме Туры, на месте происшествия были его оперативные сотрудники – и подвижный Хаджинур Орезов, и медлительный, тяжелый, с брюшком, Бураков. Они помогали Анне Мурадовой. Легкая, в желтой импортной курточке, Мурадова проводила осмотр трупа.

Она прощупывала голову убитого, диктовала следователю:

– В задней части головы имеются два отверстия, предположительно оставленные выстрелами из огнестрельного оружия… – Жесткие черные прядки падали ей на глаза, Мурадова то и дело откидывала их.

Следователь прокуратуры писал протокол, постоянно оглядываясь на труп, сверяясь с мнением Мурадовой.

Подошел Орезов, поманил Туру на берег. В песке валялась гильза. Тура присмотрелся и нашел еще одну и рядом – старый металлический рыболовный крючок.

Рассвет был пасмурный, тяжелый. К тому же пошел дождь. Труп Пухова накрыт брезентом. Следственно-оперативная группа потянулась к видневшейся вдали метеостанции – грузным, осевшим по пояс в песок домам, иссеченным зимними дождями, искромсанным ветром, оплавленным нещадным солнцем каменным баракам.

На фронтоне одного из них виднелись выложенные кирпичами слова «БАНК» и остатки выведенного густой масляной краской призыва «Все на выборы в Верховный Совет СССР!».

С визгом раскачивалась на ржавых петлях дверь.

– Давайте сюда, товарищ подполковник! – позвал Орезов.

Тура подождал. К нему приблизился громадный лысый казах – Адыл, проговорил заплетающимся языком:

– Зачем ты приходил сюда… Ты – кто? Ты – чужой! Ничего не узнаешь! Ничего!..

Его тянула сзади за телогрейку женщина, наглухо замотанная платком – только быстрые глаза были видны сквозь щель, повторяя настойчиво-вкрадчиво:

– Спать, спать, спать тебе надо…

Еще цеплялся маленький старик карлик Бокасса с черными усами.

– Молчи, молчи…

С ними был еще мальчишка. На шее у него висел маленький магнитофончик-«вокмен».

– Подойдите, – сказал Тура женщине.