проделывать со мной то, что было в клубе?

— Расслабься. Не надо себя накручивать, боль ты выдумываешь, она у тебя вот здесь, — его ладонь ложится на мой лоб, медленно перемещается к затылку, и сползает на шею. — закрой глаза.

— Что? — с придыханием переспрашиваю я, не в силах шелохнуться.

— Глаза. Закрой. — в его голосе прорезается раздражение, пальцы сдавливают мою шею.

Я опускаю веки, дрожа сильнее. Прохладный воздух холодит голые ноги, мне очень неуютно. Словно опять очутилась в той комнате в клубе, беспомощная, но полная решимости изведать удовольствия.

— Умница, девочка. — смягчается тон Господина, его теплая рука поглаживает мое бедро сквозь нейлоновые колготки, и я убеждаю себя, что это скоро закончится, ведь время движется к полуночи.

Денис снимает с меня колготки, и я чувствую себя так, будто лишилась защитного кокона. Невольно свожу колени, но он властно просовывает между ними ногу, заставляя вновь развести их, насколько позволяют путы нейлона.

— Стой смирно. Глаза не открывай. — приказывает хрипло, усиливая напор ладони, ласкает ягодицы, словно невзначай убирая края трусиков в сторону.

— Пожалуйста… Не надо… — умоляюще жалуюсь я, тщетно силясь успокоиться.

— Молчи-и-и… — глубоко вдохнув, резко велит он.

Сердце колотится в груди больно, грозясь разорвать её. В тишине комнаты слышно, как я дышу, шумно и рвано. Тело неожиданно просыпается под умелыми ласками мужчины, горит адским огнем, все ощущения скапливаются меж бедер, там, где бродят его пальцы. В паху легкими токами пульсирует приятный жар, разбегаясь сладкими волнами.

— Отбрось ненужные мысли, отпусти страх. — повелительный шепот в ушко, горячий язык опоясывает мочку, легонько проникает в раковинку, и углубляется внутрь, принуждая вытянуться в струнку, и желать большего. — отдайся чувствам. Нравится?

За долю секунды до последнего вопроса Денис проникает пальцем под мое белье, очерчивает вдоль ставшего чувствительным клитора, и нежно массирует, не дотрагиваясь до него. Меня подбрасывает от нахлынувшего мучительно ожидания, нет сил, чтобы стоять, и я подаюсь назад, прижимаясь к мужчине в надежде обрести опору.

Но он безжалостно толкает меня вперед, нагибает, перекинув через свое колено, и тишь разрывает свист. Я вскрикиваю, на заласканные ягодицы обрушиваются жесткие концы взметнувшейся плети, и по коже, покалывая, покусывая, растекается огненная лава. Зажмуриваюсь, почти уверенная, что он снова ударит, инстинктивно напрягаюсь, но нежная рука опускается на попку, чувственно заглаживая место шлепка.

— Больно? — снисходительно спрашивает Господин, чуть пощипывая полушария.

Нет. Лишь слегка жжет там, где хлестнула плетка. Я ничего не вижу, упавшие к полу волосы закрывают лицо. Не могу понять природу собственных ощущений, но точно знаю, что это какая-то иная боль, плавно перетекающая в томительную негу.

— Н-нет… — выдавливаю я, пытаясь оглянуться. — пожалуйста, перестань…

— Господин. — бросает он, и я послушно повторяю, ненавидя себя за слабость, и его за то, что умеет завести меня, заставить полыхать от постыдного желания:

— Пожалуйста, Господин…

Меня ставят на ноги, я спотыкаюсь на каблуках. Дрожащими руками возвращаю колготки на место, с ужасом потирая мокрые от моих же выделений пальцы. Денис невозмутимо вешает плеть на крючок, и порочно улыбается, наблюдая за мной.

— Запомни, девочка, в этом доме хозяин — я. И только от тебя зависит, останешься ты здесь работать, или вылетишь вон.

Он намекает, что я должна принимать участие в его грязных играх, или предупреждает, что накажет меня таким способом за любую провинность?! Говорить я не могу, всё еще пребывая в состоянии ошеломления. Неудовлетворенная похоть, внезапно разбуженная этим негодяем, мешает трезво мыслить, между ног тягуче и сладко ноет, требуя еще ласк. Зато я ненавижу Забродина пуще, чем прежде, и он, видимо, читает это в моих глазах. Коротко, заразительно смеётся, открывает дверь, и на выходе склоняется ко мне.