И она снова разразилась потоком слез, глядя на него огромными, вопрошающими глазами, умоляя его найти всему хоть какое-то объяснение.

– Я не знаю причин, сестренка. На эти вопросы только мама и сможет ответить. Я тоже не могу понять, как она могла поступить с ним так жестоко. Ведь могла бы хоть прилететь и поговорить с ним лично. И она, отписываясь от него, ни разу не написала о нас. Я все думал, что он бросил нас, не хотел даже видеть. Но выходит, наш родной отец даже не подозревал о том, что мы у него есть. Как так-то? Ведь он не мерзавец, не опустившийся какой-то тип. Наш родной отец – герой, Зефирка! Он настоящий разведчик глубокого космоса, такой, каким я мечтаю стать! А мать отказала и ему, и нам даже в праве знать друг друга. Если честно, не знаю, как ее понять. И как это простить – тем более.

Эйсон сжал кулаки, пытаясь справиться с бурлящими эмоциями.

– И папа… то есть Федор… Как он мог предать друга? Нет, конечно, я благодарна за все! Он был нам хорошим отцом. Но разве у нас не было права знать правду? И у Марко… Может, он захотел бы быть с нами. Приезжать хоть иногда.

Эйсон поднял голову и уставился в потолок, не в силах больше выдерживать взгляд сестры.

– И что же теперь нам делать, Соник? Как поступить? – спросила его Зефира, немного успокоившись. – Ведь мы же не можем делать вид, что все осталось как прежде.

– Тут ты права. Как прежде больше быть не может. Не знаю пока, как поговорить с мамой и… Федором, но скрывать, что мы знаем правду, я не намерен. И мы должны связаться с Марко… с отцом. Только, насколько я понимаю, у него теперь другое имя. Есть только данные о его поступлении в подразделение разведчиков «Morituri». А потом никакой инфы.

– Его может уже даже не быть в живых, Соник. Ты же знаешь, что говорят об этом подразделении. Они летают туда, куда больше никто не может. Все их миссии – это почти что смертный приговор!

– Я верю, что он жив, – твердо сказал Эйсон. – Я это чувствую. Я напишу в их центр. Все, как есть. Что мы его дети и хотели бы с ним увидеться. Надеюсь, он ответит. Ты со мной?

– Ну конечно! Забыл? Мы же с тобой навсегда вместе, Соник! – возмутилась Зефира. – А вдруг он не ответит? Вдруг не захочет нас увидеть?

– Захочет, – Эйсон нахмурился. – Ну, а если нет… Ну, тогда так тому и быть. Мы с тобой не младенцы уже, Зефирка. И всегда друг за друга будем держаться. Я тебя никому в обиду не дам! С родным отцом или без, какая разница?

– Ты прав.

Противно задребезжал зуммер.

– Кадет Эйсон Соколовский, вам известно местонахождение кадета Зефиры Соколовской? – раздался требовательный голос их куратора.

– Да. Она здесь со мной, – ответил Эйсон.

– Тогда вам предписано явиться в зал посещений. К вам визитер. Поторопитесь.

– Мы будем через десять минут.

Едва войдя в зал посещений, двойняшки замерли, увидев мать. Она улыбнулась им грустной и немного вымученной улыбкой и пошла навстречу, чтобы обнять. Зефира, всхлипнув, сильно прижалась к матери. Но Эйсон остался в ее объятиях жестким, как деревяшка.

– Мамочка… – пробормотала Зефира, пряча заплаканные глаза.

– Здравствуйте, мои хорошие. – Ирис ласкала детей повлажневшим взглядом. – Как же я по вам уже соскучилась.

– Мы тоже, мам, – ответила Зефира, отстраняясь, а Эйсон так и продолжал стоять с напряженной прямой спиной, крепко сжав челюсти.

– Что-то дома случилось? – наконец выдавил он из себя.

– Да. Случилось, – кивнула мама и указала подрагивающей рукой на уютный уголок зала посещений. – Давайте присядем и поговорим, мне нужно вам сказать нечто очень важное.