Отец сказал:

– Если мы хотим расследовать это дело, нам надо получить неофициальную информацию. Нам надо знать все об обитателях дома. Надо узнать их изнутри, а не со стороны. И ты именно тот человек, который может добыть нам эту информацию.

Мне это не понравилось. Я бросил окурок сигареты в камин и ответил:

– Я – полицейский шпион? Так это выглядит? Я должен добыть неофициальную информацию у Софии, которую я люблю и которая любит меня и доверяет мне? По крайней мере, как мне кажется…

Этот ответ вызвал у старика сильное раздражение.

– Ради бога, не смотри на это так банально, – резко произнес он. – Для начала, ты ведь не веришь, что твоя юная особа убила своего дедушку?

– Конечно, нет. Что за абсурдная идея!

– Очень хорошо, мы тоже так не думаем. Она отсутствовала несколько лет, кроме того, всегда была с ним в очень теплых отношениях. У нее значительный доход, и дед, по моему мнению, был бы рад услышать о ее помолвке с тобой и, вероятно, выделил бы ей щедрое приданое. Мы ее не подозреваем. С чего бы нам ее подозревать? Но ты должен знать точно одно: если это дело не раскроется, девушка не выйдет за тебя замуж. На основании того, что ты мне рассказал, я в этом совершенно уверен. И еще имей в виду: такое преступление, вероятно, никогда не будет раскрыто. Мы можем почти не сомневаться в том, что его жена и ее молодой человек вступили в сговор и совершили преступление, но доказать это – совсем не то, что знать. Пока что нет даже дела, которое можно представить главному прокурору. И если мы не получим веских улик против вдовы, всегда будет оставаться тягостное сомнение. Ты это понимаешь?

Да, я это понимал.

Затем старик тихо произнес:

– Почему бы не объяснить ей это?

– Ты хочешь сказать – спросить Софию, могу ли я…

Старик энергично закивал.

– Да, да. Я не прошу тебя тайком пробраться туда, не объяснив девушке, что ты задумал. Посмотришь, что она на это скажет.

Вот так и получилось, что на следующий день я приехал вместе со старшим инспектором Тавернером и сержантом Лэмом в Суинли Дин.

Чуть дальше поля для гольфа мы свернули в проем, где, как я мог себе представить, до войны стояли внушительные ворота. Их уничтожил патриотизм – или безжалостная реквизиция. Мы двинулись по длинной, изогнутой подъездной дороге, обсаженной рододендронами, и выехали на посыпанную гравием площадку перед домом.

Невероятно! Я удивился, почему этот дом назвали «Три фронтона». Правильнее было назвать его «Одиннадцать фронтонов»! Любопытно то, что он производил странное впечатление кривого, и мне казалось, я понял причину. В действительности он представлял собой нечто вроде коттеджа, только непропорционально разросшегося. Казалось, смотришь на деревенский дом через гигантское увеличительное стекло. Косые балки, ростверки, фронтоны – это был скрюченный домишко, выросший за ночь, подобно грибу.

И все же я уловил идею. Так греческий ресторатор представлял себе английский дом. Это должен был быть дом англичанина, но размером с замок! Интересно, подумал я, что о нем думала первая миссис Леонидис. Полагаю, с ней не посоветовались, не показали планы дома. Он был, вероятнее всего, маленьким сюрпризом ее экзотичного мужа. Интересно, содрогнулась она или улыбнулась.

Очевидно, она прожила здесь вполне счастливую жизнь.

– Производит впечатление, правда? – спросил старший инспектор Тавернер. – Конечно, старый джентльмен многое пристроил к нему, превратив его в три отдельных дома, так сказать, с кухнями и всем прочим. Внутри же все тип-топ; он оборудован, как роскошный отель.