Должно быть, она увидела непонимание на моем лице и очень энергично продолжила:
– Я постараюсь объяснить, что имею в виду. Дедушка, например… Один раз, когда он рассказывал нам о своем детстве в Смирне, то упомянул – довольно небрежно, – что заколол двух человек. Там была какая-то стычка, кто-то нанес непростительное оскорбление, я не знаю, но он считал свой поступок совершенно естественным. Дедушка практически забыл об этом. Но почему-то слышать, как он мимоходом упомянул об этом, было так странно здесь, в Англии…
Я кивнул.
– Это один тип жестокости, – продолжала София. – А потом была еще моя бабушка. Я ее едва помню, но много слышала о ней. Думаю, она могла быть жестокой, и причина ее жестокости – отсутствие какого-либо воображения. Все эти предки, которые охотились на лис, и старые генералы, призывающие: «Стреляйте в них»… Они так праведны и высокомерны, и ничуть не боятся брать на себя ответственность в вопросах жизни и смерти.
– Не слишком ли это далеко идущие выводы?
– Да, наверное, но я всегда очень боюсь людей такого типа. Они добродетельные, но безжалостные. И еще моя собственная мать – она актриса, она милая, но у нее начисто отсутствует чувство меры. Она относится к тем подсознательным эгоистам, которые рассматривают события только с точки зрения того, как те влияют на них. Иногда это очень пугает, знаешь ли. И есть еще Клеменси, жена дяди Роджера. Она – ученая, занимается какими-то очень важными исследованиями. Тоже жестокая, такой хладнокровной и равнодушной жестокостью… Дядя Роджер – полная ее противоположность, он самый добрый и милый человек на свете, но у него ужасный темперамент. Кровь его быстро закипает, и тогда он едва понимает, что делает. И потом еще отец…
София надолго замолчала.
– Отец, – медленно продолжала она, – контролирует себя даже слишком хорошо. Никогда не знаешь, о чем он думает. Он никогда не проявляет никаких эмоций. Вероятно, это нечто вроде подсознательной самозащиты от взрывов эмоций моей матери, но иногда меня это немного тревожит.
– Моя дорогая, – сказал я, – ты сама себя заводишь без нужды. В конце концов дойдет до того, что все способны на убийство.
– Наверное, это правда. Даже я.
– Только не ты!
– О, да, Чарльз, ты не можешь сделать для меня исключение. Наверное, я могла бы убить человека… – Она помолчала пару секунд, потом прибавила: – Но в таком случае я бы сделала это ради чего-то действительно стоящего.
Тут я рассмеялся. Не смог сдержаться. И София улыбнулась.
– Наверное, я глупая, – сказала она, – но мы должны узнать правду о смерти дедушки. Мы должны это сделать. Если бы только это была Бренда…
Мне вдруг стало очень жаль Бренду Леонидис.
Глава 5
По дорожке к нам быстро приближалась высокая фигура. На ней была потрепанная старая фетровая шляпа, бесформенная юбка и довольно громоздкая вязаная кофта.
– Тетя Эдит, – сказала София.
Фигура раз или два останавливалась, наклонялась к цветочным клумбам, потом снова двигалась к нам. Я поднялся со скамейки.
– Это Чарльз Хейворд, тетя Эдит. Моя тетя, мисс де Хевиленд.
Эдит де Хевиленд было лет семьдесят. У нее была копна растрепанных седых волос на голове, обветренное лицо и проницательный, пронизывающий взгляд.
– Здравствуйте, – поздоровалась она. – Я о вас слышала. Вернулись с Востока. Как поживает ваш отец?
Очень удивленный, я ответил, что он живет хорошо.
– Знала его еще ребенком, – сообщила мисс де Хевиленд. – И его мать знала очень хорошо. Вы очень на нее похожи. Вы приехали нам помочь – или наоборот?
– Надеюсь, помочь, – ответил я очень смущенно.