Коридор был пуст. Оркестранты занимали два этажа целиком и сейчас, измученные тяжелой репетицией, восстанавливали силы, сидя по комнатам. Все оживет позже, к самому вечеру, когда народ, жаждущий расслабиться, заснует по коридору из номера в номер. Аля неторопливо прошлась по мягкой ковровой дорожке, в которой приятно утопали тапки. Из-за двери Алика и Славки слышалась музыка и взрывы хохота. Алька уже взялась за ручку, но вдруг отпустила ее, двинулась дальше, до самого конца коридора, и остановилась перед Валеркиным номером. Она постояла минуты три, а потом решительно постучала.

– Входите, – раздался из-за двери голос Сережи Гурко, делившего комнату с Рыбаковым.

Внутри царил полумрак, светило лишь одно прикроватное бра. Валера и Сергей сидели на кроватях, между ними на столике стояла бутылка «Столичной», два стакана, лежала крупно и криво нарезанная сырокопченая колбаса на салфетке.

– О! – обрадовался Але Гурко. – Садись, третьей будешь.

Рыбаков покосился на гостью и ничего не сказал. Она пододвинула стул и села, закинув ногу на ногу. Короткая юбка задралась, обнажив стройные ноги. Гурко достал из тумбочки стакан, плеснул в него и протянул девушке:

– Пей.

Алька залпом выпила водку. В голове слегка зашумело, но мысли остались четкими и ясными. Убрать бы отсюда этого Гурко, так он сейчас здесь некстати!

– Классно пьешь! – восхитился Сергей и легонько потянул Альку к себе на кровать. – Молодец, что пришла.

– Пусти! – рассердилась она. – Не суй свои лапы, куда не просят. И вообще, вышел бы ты, нам поговорить нужно.

Гурко в изумлении отвалил челюсть:

– Ты меня че, из собственного номера гонишь?

– Да, – нахально подтвердила Алька.

– Слышь, Рыбак! Мне че, правда уйти?

– Катись, – кивнул Валера.

– Ой, е-мое. – Сергей поднялся, запихнул в рот кусок колбасы и хлопнул дверью.

– Отдохнула немного? Сережка сказал, Крет вас еще полтора часа после перерыва мурыжил, – произнес Валерка.

– Да. Тебе, можно сказать, повезло.

– Здорово повезло, – насмешливо согласился Рыбаков. – Лучше не бывает.

– И что теперь? – Алька взглянула на Валерку в упор, чуть прищурившись. – Уйдешь?

– Уйду, конечно, куда ж я денусь?

– Ясно. – Алька задумчиво качнула головой, немного помолчала, потом резко поднялась со стула и язвительно проговорила: – Ну что ж. Молодец! Все делаешь правильно!

Валерка, не ожидавший такого тона, удивленно уставился на Альку.

– Ты чего? – пробормотал он. – Можно подумать, у меня есть выбор.

– А что, нет? – Алька щелкнула выключателем. Вспыхнула люстра, осветив бледное и угрюмое Валеркино лицо. – Или у тебя мозги ни на что больше не работают, кроме как сидеть в этой темноте и водку глушить?

– Ну хорошо. – Рыбаков тоже поднялся и стоял теперь рядом с Алькой, глядя на нее с ожиданием. – Ты-то что предлагаешь?

– Я? Пойти к Крету, извиниться. Тем более есть за что, не будем кривить душой. Ну и… остаться в оркестре. Почему из-за какой-то ерунды, минутной стычки, ты должен терять хорошую работу, а мы – сильного флейтиста?

По лицу Валерки пробежала тень, оно мгновенно стало замкнутым и отчужденным.

– Много чести Крету извиняться перед ним! – отрезал он.

«Какой ты у нас гордый! – разозлилась про себя Алька. – Думаешь, один ты такой, остальным можно унижаться, а тебе нет!» Она тут же вспомнила, как Васька Чегодаев, инспектор Московского муниципального, недвусмысленно намекнул ей в первый же рабочий день, что неплохо бы им поладить, а не то ее, скрипачку без стажа работы в оркестре, ждут большие неприятности. И пришлось Альке запихнуть свою гордость в карман, иначе турнули бы в два счета по Васькиной указке… А тут всего-навсего пойти прощения попросить!