— Решил остаться, — Малин выглядит спокойным, голос тоже звучит ровно.

Я в здравом уме, пока ветер благосклонно уносит запах истинного в другую сторону.

— Ты заходишь? — Дрейк кивает Максу на ворота, которые он загораживает.

Бледно-желтые глаза въедаются в меня и футболку в моих руках. Отступает, подпуская к сканеру на воротах.

Замок щелкнул. Дрейк ступает на территорию, широко распахивая створку, чтобы не закрылась сразу.

Малин не пошевелился.

Просто пройти мимо? Достаточно было сказано этим вечером. А футболка? Так и буду таскать ее с собой? В самом деле надо было оставить ее в том клубе.

Останавливаюсь в двух шагах от Малина и сразу об этом жалею. Концентрат самого вкусного запаха бьет в живот, оставляя не боль, а желание. Прикоснуться, прижаться, провести носом по шее, вдохнуть глубже…

Горло вмиг пересохло. Замершая впереди фигура Дрейка постепенно расплывается. Фокус отключается, глаза не хотят видеть кого-то кроме истинного.

— Спасибо, — прижимаю футболку к жесткой груди Малина, задержав на ней ладонь дольше, чем требовалось.

Столичный перехватил ткань, прежде чем та упала. Он тоже заторможенный. Напряженный, медленный, словно через сопротивление контролирует каждое движение.

Тянется ко мне так же медленно, позволяя увидеть и… Захотеть самой податься навстречу его руке.

Не шевелюсь. Вою внутри от борьбы истинности с разумом, бесполезно убеждая колени не дрожать, а тело — не хотеть.

Дрожат. Хочу.

Проклятая истинность.

— Макс, — лениво тянет Дрейк где-то там.

Рука застывает в жалком сантиметре. На щеке почти чувствую тепло пальцев. Неосознанно тянусь за отдаляющейся ладонью.

Малин сжимает кулаки и поворачивается к Дрейку.

— Куда тебя послать?

Болдан стоит между воротами и корпусом, сунув руки в карманы.

— Не ограничиваю в выборе. Ты туда прогуляешься вместе со мной.

Макс с натянутой усмешкой заглядывает в мои глаза. А меня ни улыбаться, ни смеяться не тянет.

Истинность, похоже, после наглого игнорирования хочет пойти в лобовую атаку. Рациональное понимание, что Малин посторонний столичный, затуманилось. Стойкая решимость избавиться от истинности угасла. Осознание себя как целостной личности с собственными потребностями и решениями затухает быстро, но все же я успеваю понять всю степень проблемы. Только этого недостаточно…

Запах. Лучший. Самый вкусный, самый желанный…

Малин… Малин… И почему я раньше не обращала внимания, как приятно звучит его фамилия?

Запрыгиваю на него, с шумным и жадным вдохом ведя носом по его шее. Глухой рык расползся мурашками по моей.

Все внутри взрывается от эйфории. Чувствовать его тепло, его руки… Сильно смял бедра. Спина вжалась в железные прутья забора.

Выдыхаю стон от горячих губ на сгибе шеи, ласкающего языка на коже. Нетерпеливого, жалящего.

Хочу его. Очень. Болезненный всхлип от дикого, неконтролируемого желания растворяется в ночной тишине.

Горячо от его рук под кофтой, от дразнящего царапанья зубами.

Сквозь пелену слышу собственный шепот:

— Я хочу тебя. Хочу. Пожалуйста… Пожалуйста…

Выгибаюсь с довольным урчанием от возбуждения. Своего. Его. Нет разницы — оно едино.

Бледно-желтые глаза подернуты страстью. Видеть, как они горят, приятно. Очень…

Макс проводит носом вдоль моего. Дрожу, вжимаюсь в него сильнее, впиваюсь ногтями в плечи. Поцеловать хочу… Попробовать его губы…

Невесомое соприкосновение, в секунде от желанного поцелуя, и… Резкий рывок лишает меня сладкого!

Рычу, выдираюсь, в кровь раздираю удерживающие руки.

Еще один рык сбоку. Устрашающий. Опасный.

— Ну нет, ребятки. Кино занимательное, досмотрим в другой раз, — голос за ухом раздражает.