– Ерунда какая, – бормотал Егор, – тапки забыл надеть.

– Отвези, пока не закопали, – посоветовал сменщик, – нехорошо это – без тапок хоронить.

– Почему?

– Там, – сменщик ткнул пальцем в потолок, – все в обуви ходят. Они ж нам не чужие, мы тут, а они там. Считай соседи.

Егор махнул рукой:

– Куда я повезу? Родня молчит, значит, не заметили.

– Все равно отвези, – настаивал сменщик, – обидится – к тебе придет. Не к родне. К себе заберет. А там тебе не курорт, оттуда не выберешься.

Егор скептически хмыкнул, но сунул шуршащий пакет с белыми тряпочными тапками в карман. Конечно, он не верил ни в проклятья, ни в заговоры. За годы работы санитаром он ни разу не встретил в холодных коридорах муниципального морга призрака. Но спорить ему не хотелось. Верит человек во всякую ерунду и пусть себе верит.

И только когда парень со скрюченными пальцами стал приходить к нему в снах, Егору по-настоящему стало страшно.

Во сне парень с бледным лицом смотрел водянисто – синими глазами и, печально качая головой, тихо просил:

– Тапки мне принеси. Холодно. Все в обуви ходят. Один я босой.

– Отстань, – отвечал ему Егор, – ничего не холодно. Ты умер. К родственникам своим иди. Пусть они тебе тапки приносят.

Парень вздыхал:

– Ты не положил – ты и неси. Ты рядом. Я чувствую. Сосед мой, соседушка. Приходи, а?

– Некогда мне, – бурчал Егор, – отстань. Пусть родственники приходят.

– Родственники, – шептал парень, – это не то. Мне не родственники нужны, а родственная душа. Принеси тапки.

Парень протягивал руку, касался холодными сведёнными в латинскую букву V пальцами шеи Егора. Ударом тока от макушки до пяток Егора пронзала боль. И он просыпался.

Вытерев со лба пот, открывал окно, закуривал сигарету и долго смотрел в тёмные окна многоэтажки напротив, вдыхая пропитанный бензином и акациями июльский воздух мегаполиса.

Так продолжалось каждую ночь. Пытаясь избавиться от назойливого видения, Егор напивался, приводил к себе женщин, засыпал в наушниках под любимую музыку. Ничего не помогало. Под утро парень с водянисто-синими глазами приходил снова.

«Холодно мне, соседушка, – шептал он, – принеси тапки».

И Егор видел, как на бледных щеках «прыгуна» проступают фиолетовые пятна, а ресницы словно инеем затягивает паутиной. Через неделю измученному Егору стало казаться, будто он слышит настойчивое «принеси тапки» в метро, из телевизора во время рекламы и даже в кино. Помучавшись ещё неделю, Егор пришел за советом к сменщику.

– Тут такое дело, – Егор мялся, не зная, как начать разговор, – помнишь, я тапки забыл положить?

– Ну.

– Ты ещё говорил, что покойник потом являться будет.

– Ну.

– Ну, ну, что ну, – разозлился Егор, – вот он и является. Тапки просит. А мне, что делать? Его зарыли давно. Как я тапки отдам?

– Прикопать.

– Что?

– Прикопать, говорю, – сменщик бросил в ведро тряпку, которой протирал железный стол и, похлопав себя по карману рабочего халата, достал пачку сигарет, – пойдём на улицу, расскажу. Первым делом…

***

В десять вечера Егор стоял на остановке, сжимая в руках пакет с тапками, парой свечек, садовой металлической лопаткой и спичечным коробком. Зажечь свечу ему посоветовал сменщик: «Со светом лучше. Покойнику легче тапки найти». Егор не спорил. Свечу так свечу, хоть две. Лишь бы отстал. Автобус довез его до городского кладбища и Егор, подойдя к воротам, огляделся. Он знал, что кладбище уже закрыто, но прикапывать днём Егору не хотелось. Мало ли кто из родственников решит прийти. Им ведь не объяснишь про тапки, подумают, что совсем умом тронулся, или чего похуже. Нет уж, лучше через забор.