Дальше Аня помнила все как в замедленной съемке. Слева от нее Настя начала падать, видимо потеряв сознание, дверь резко открылась и за ней стоял дед, который прибежал на шум. Девушка бросилась к нему, и увидела идущую за ним бабушку. Но черная тварь была быстрее. Выбежав за дверь, Аня оглянулась и увидела оседающего на пол деда, с висящим на остатке лица глазом. Далее она нашла в себе силы только для рывка в погреб, затаившись в котором, попыталась осмыслить произошедшее.

Оставляя новые кровавые следы Аня подошла ко входной двери. Она быстро дышала ртом и пыталась сосредоточиться на мысли о том, что ей надо спастись. Всего лишь выбежать, позвать на помощь. Дома соседей совсем рядом, кто-то точно спасет ее. Положив руку на ключ, торчащий в замке, девушка ощутила мурашки на руках. Под ее ногами образовалась бесформенная тень, а в голове прозвучал скрипящий тяжелый голос:

“Благодарю, что выпустила меня. Какое твое желание?”

Аня замерла, боясь сглотнуть, но тварь не шевелилась. Она посмотрела на виднеющееся за демоном тело бабушки, которое больше напоминало мясо после того, как его хорошенько отобьют молотком.

– Я хочу, чтобы всего этого не было. – дрожащим голосом произнесла девушка, ощущая, как по щекам скатываются слёзы.

“Да будет так”. – отзвучал в голове Ани голос, и существо взметнулось вверх, прекращая ее существование.

Наталия Лиске

Бригада труповозки только успела распахнуть двери машины, чтобы вытащить из ритуального уазика тело, упакованное в чёрный полиэтиленовый мешок, но Егор уже почувствовал: с покойником что-то не так. Тревога, зародившись внизу живота, змеёй ползла вдоль позвоночника. Добравшись до горла, ударила в кадык, стараясь выплеснуться наружу громким, полным отчаяния и страха хрипом.

Егор стоял у дверей морга и, затягиваясь сигаретой, рассеянно наблюдал, как санитары перекладывали мешок на каталку. Матовый чёрный край зацепился за металлический штырь и с гулким звуком, будто иглой с размаху проткнули воздушный шар, мешок лопнул. Прореха, растянутым в кривой усмешке ртом, обнажила ногу в пыльных джинсах и руку, безвольно вытянутую вдоль тела. Пальцы, скрюченные предсмертной судорогой, напоминали латинскую V, словно мертвец приветствовал всех из своего полиэтиленового савана. И, глядя на это немое приветствие, Егор почувствовал, как у него тоскливо засосало под ложечкой.

– Чтоб тебя! – санитар – высокий, бритоголовый парень, со злостью пнул каталку, – опять! Вчера утопленника везли, только отъехали, а пакет по шву, всю машину провонял.

Егор сочувственно хмыкнул. Лопнувшие мешки для перевозки трупов – обычное дело. Но неприятное предчувствие уже поселилось в сердце: Егор знал, если с мертвецом сразу что-то пошло не так – жди беды.

Пока напарник бритоголового заполнял бумаги, тот, стрельнув у Егора сигарету, продолжал жаловаться:

– Прыгун, – хмуро кивал он в сторону полиэтиленового мешка, – с девятого этажа вышел.

– Сам?

Егор никак не мог оторвать взгляд от скрюченных пальцев. Санитар пожал плечами:

– Кто ж знает. Пока с асфальта соскребали, менты народ опрашивали. Бабка одна рассказывала, что «прыгун» того, с приветом был. Голоса слышал. А однажды чуть дом не поджог, забрался в подвал, свечку зажег и сидел там, хорошо его дворник заметил и выгнал. Чудик, одним словом.

Егор кивнул, выбросил окурок и, забрав каталку, повез «прыгуна» в морг.

Тело «прыгуна», наспех подготовленное к похоронам, забрали утром и только к вечеру, передавая смену и пересчитывая комплекты одежды, Егор понял, что забыл надеть покойнику тапки.