Мама заводит в комнату, и я вспоминаю о диване. Пятна почти не видно. Хорошо. Это хорошо, но там ещё влажно. Я сама устраиваюсь там, чтобы мама не села.

– Не иди сегодня в школу, – просит мама, – отдохни, а то будешь, как папа, на снотворных спать. Конечно, если выхода нет, то надо, но если выход есть…

Выхода нет, но голос сказал, что и таблетки не помогут… и он мне это показал. Он просто сыграл со мной, когда я первый раз выпила снотворное – теперь я это понимаю. Ничего не показал, чтобы я подумала, что отвязалась от него. Но нет. Не отвязалась, я пустила его глубже в свою реальность.

– Мама…

– Да, Диана?

– А если… если я… й-я… слышу, – склоняюсь голову, роюсь взглядом в махре разноцветных полотенец, – ну, голоса которых нет… во сне! Это… это нормально? Или…

– Во сне всё что угодно может быть, – говорит мама и смягчает взгляд. – Да, бывают страшные, неприятные сны, и там бывают не только голоса, но бывают. Или голоса не только во сне?

Я мотаю головой.

– Во сне.

– Что-то говорят?

– Ну, всякое разное. Не запоминаю. Просыпаюсь и забываю.

Хотела бы я на самом деле забыть, что происходит в моих снах. Теперь бы я всё отдала за это.

– Если вспомнишь, поделись. Мне аж интересно стало. – Она сжимает мою коленку, которая несколько часов назад была в собственных отходах. – А теперь спать, я позвоню твоей классной.

– Спасибо.

– Ничего не нужно? Может, молоко разогреть? Или чай с имбирём?

– Нет, я посплю…

– Хорошо.

Она ещё раз целует меня в висок и уходит. Дольше положенного стоит на пороге, но я делаю вид, что не замечаю, не обращаю внимание на её беспокойство. Я слишком сильно увлечена своим.

– Ну чё там, мам? Она головой ударилась? – это Стёпа. Даже не пытается шептать.

– Стёпа! Всё нормально с Дианой. Просто устала.

– Я тоже устал!

– Ты только что проснулся, будешь мне помогать завтрак готовить, и вот если там устанешь, то тогда…

– Ма-а-ам, – ноет Стёпа, а я остаюсь в полотенцах.

Спать больше не буду. Буду следить за углами в комнате, за щелями, пылью, за тем, что прячется под тенями от света.

Мама возится со Стёпой, тот продолжает привередничать и наступать на ноги, папу не слышно, голос – тоже. Пока что. Он затаился. Его нужно выслушивать. К нему нужно самой подобраться…

Я не слезаю с места, не схожу с дивана, сама забиваюсь в угол, чтобы видеть комнату, но я знаю, он придёт сзади. Он всегда так подходит ко мне. Никогда лицом к лицу. Только я готова принять бой… только я в реальности, а он уничтожает меня во снах, от которых не укрыться, ведь это место, куда каждый человек попадает каждый день.

Лучше места встречи и не сыскать.

– Диана. – приходит, как и обещано со спины, но я крепко держусь полотенец своей семьи. – Диана-Диана. – Его плотное тело наваливается на мою спину, а руки крепко обнимают за шею, намереваясь задушить. – Вроде бы такая взрослая девочка, а от страха писаешься. – Я отмахиваюсь, но от ощущения не избавилась. – Но ты знаешь, почему это произошло? Потому что во сне ты потеряла контроль – потеряла там, потеряла здесь – в так называемой реальности. А это значит, в тот момент, когда ты потеряешь волю к жизни там, ты умрёшь и здесь. И я приложу все силы, чтобы это происходило чаще и чаще…

Его руки уже не дают мне дышать, а я жмурю глаза, повторяя про себя, что всё это глюки, тупые глюки, которые мне только кажутся, которые случайно завело в реальность – в мою реальность.

Он запрокидывает мою голову, и я упираюсь в угол между стенами. Там ничего, никого. Он дышит мне прямо в рот отчаянной безысходностью, которую я вбираю в себя вместе со вздохами. Полотенца слоями спадают с голого тела, а лёгкие пропорционально времени уменьшаются, пока голос не отпугивают – мелодия, которая доносится с моего телефона.