– Так пусть она опять считается барышней! – сказала её мамаша. – Пусть живёт у меня по-прежнему. Плюнем на этого негодяя, что её бросил.

А жук сел на капустный лист и переплыл канаву. Утром два человека увидели жука, подняли и стали рассматривать. Оба были великие учёные, особенно мальчик.

– «Аллах видит чёрного жука на чёрном камне чёрной скалы» – так ведь сказано в Коране? – спросил он и, назвав навозного жука по-латыни, сказал, к какому роду он принадлежит.

Взрослый учёный советовал мальчику не брать жука домой – не стоило того, так как у них уже имелись экземпляры не хуже этого. Жуку эти слова показались невежливыми – он взял да и вылетел из рук учёного. Теперь крылья у него высохли, и он мог лететь довольно далеко. Вот долетел он до самой теплицы и легко проскользнул в неё – одно окно было открыто. Забравшись туда, жук поспешил зарыться в свежий навоз.

– Вот славно! – обрадовался он.

Скоро жук заснул и увидел во сне, что лошадь императора пала, а он, господин навозный жук, получил золотые подковы, все четыре, и, кроме того, ему обещали дать ещё две. Что за дивный сон! Проснувшись, жук выполз и огляделся. Какая роскошь! Огромные пальмы веерами раскинули в вышине свои листья, сквозь которые просвечивало солнце, а внизу всюду зеленела травка и пестрели цветы – огненно-красные, янтарно-жёлтые и белые, как только что выпавший снег.

– Что за бесподобная растительность! То-то будет вкусно, когда всё это сгниёт! – сказал навозный жук. – Отменная кладовая! Здесь, верно, живёт кто-нибудь из моих родственников. Надо бы мне завести с кем-нибудь знакомство, несмотря на то что я гордый и горжусь этим!

И жук пополз, думая о своём сне, о павшей лошади и о золотых подковах. Но вдруг его схватила чья-то рука, стиснула, потом принялась тормошить…

В теплицу вошёл сынишка садовника с товарищем; они увидели навозного жука и вздумали позабавиться. Жука завернули в виноградный лист и положили в карман штанишек, и, как он там ни вертелся, выкарабкаться не смог. Мальчик притиснул его рукой и вместе с товарищем побежал в конец сада, к большому пруду. Там они посадили жука в старый стоптанный деревянный башмак, укрепили в середине его палочку вместо мачты, шерстинкой привязали к ней жука и спустили башмак на воду. Теперь жук попал в шкиперы; пришлось ему отправиться в плавание.

Пруд был большой-пребольшой; навозному жуку казалось, будто он плывёт по океану; и это до того его поразило, что он упал навзничь и задрыгал ножками.

Башмак относило от берега течением, и, как только он отплывал чуть подальше, один из мальчуганов засучивал штанишки, шлёпал по воде и притягивал его обратно. Но вот башмак отплыл опять, и как раз в эту минуту мальчуганам так строго приказали вернуться домой, что они впопыхах забыли и думать о башмаке. А башмак уносило всё дальше и дальше. Какой ужас! Улететь жук не мог – он был привязан к мачте!

Но вот в гости к нему прилетела муха.

– Погода-то какая славная! – сказала она. – Можно отдохнуть, погреться на солнышке. Вам тут очень хорошо.

– Болтаете сами не знаете что! Не видите разве – я привязан!

– А я нет! – сказала муха и улетела.

– Вот когда я узнал свет! – проговорил навозный жук. – До чего он гнусен! Безупречен один я. Сначала меня обходят золотыми подковами, потом вынуждают лежать на мокром холсте, сидеть на сквозняке и наконец навязывают мне жену! Как только я делаю смелый шаг в мир, осматриваюсь и приглядываюсь, является мальчишка и пускает меня, связанного, в открытое море. А лошадь императора щеголяет себе в золотых подковах! Вот что меня сердит больше всего. Впрочем, в этом мире справедливости не жди! История моя очень поучительна – но что толку, если её никто не знает? Да свет и недостоин знать её, иначе он дал бы золотые подковы мне, когда лошадь императора протягивала к ним ноги. Получи я золотые подковы, я бы стал украшением конюшни, а теперь я погиб для всех, свет лишился меня, и всему конец!