Всем мне Тёма угодил, мечта, а не парень: добрый, умный, надежный. Да, не плейбой и в Куршевель меня не отвезет. Зато на Врубеля я бы с ним сходила. Но не хочу, чтобы Тёма стал моим рабом. А именно это случится, если я хоть раз задержу на нем взгляд.

Рождаются люди с заячьей губой или косоглазием. А я вот с убийственным взглядом.

В семь приходит моя сменщица, и Тёма заявляет:

– Я Лену провожу.

Андрей протягивает мне пакет с тщательно запакованным ужином и тем самым рулетом из киви.

– Конечно. Только сразу возвращайся. Фрукты приедут, поможешь разгрузить.

Это давно стало ритуалом: Тёма провожает меня домой почти каждый вечер. Как в старых фильмах, несет мою сумку. Хотя до дома здесь всего сто метров, а сумка у меня маленькая. Спорить бесполезно, да я и не хочу. Мне хорошо с Тёмой, очень. Если бы я только была обычной, если бы не боялась, что Тёма сойдет по мне с ума, как уже не раз бывало… Если бы!

– Разве олимпиада по математике не завтра? Тебе не нужно готовиться? – спрашиваю я, когда мы выходим на улицу. В воздухе искрится морось, забивается в нос, плотная, как вата.

Холодно. Я ежусь и тру руки – опять перчатки забыла.

Тёма протягивает мне свои.

– Я уже готов. Надень, ты ведь замерзла.

Отказываться бесполезно. Как и говорить, что сама могла бы дойти до дома. Но я все равно говорю:

– Тут идти пять минут. Зачем, а?

Тёма оглядывается. Фонари мигают, как в фильме ужасов, а ноябрьский сумрак только добавляет страха. Если бы я верила в чудовищ, обязательно представила бы одного… Да вот хотя бы за мусорными баками слева. И вцепилась бы в Тёмин локоть, как нормальная девчонка. Тёма бы наверняка меня защитил.

В чудовищ я не верю. Вместо них в моей жизни есть…

– Серый сегодня тебя обсуждал. Ты уверена, что хочешь встретиться с ним и его дружками одна?

…мерзавцы, уверенные, что меня можно если не купить, то взять силой. И я просто обязана пасть к их ногам по первому же слову.

Я невольно прижимаюсь к Тёме. Не цепляюсь за локоть, но даю понять, что мне страшно. А зря. Он, конечно, крупный, если не сказать огромный. Я видела однажды, как на заднем дворе школы он раскидывает дружков Серого, словно медведь – гончих. Но он один, а их пятеро.

– Ты и ему отказала. – У Тёмы даже голос под стать медведю, грубоватый, хриплый.

– Как будто меня спрашивали.

Ну да, меня просто прижали к стене женского туалета и попытались не то поцеловать, не то сразу изнасиловать.

– Понятно. – Тёма, как всегда, само спокойствие. Только сжимает ручку моей сумки так, что мне страшно за кожзам – он вообще‐то хрупкий. – Поэтому Серый сегодня хромал? А всем сказал, что вчера на тренировке связки потянул.

– А про фингал он наврал, что упал с лестницы? – подхватываю я. – Тём, забудь. Пожалуйста. Я сама разберусь.

Он усмехается, как будто давая понять, что маленькая и хрупкая девушка никак не может сама разобраться даже с одним Серым, тем более – с его друзьями, а потом с иронией в голосе спрашивает:

– И как же?

Я вытаскиваю из кармана электрошокер. Симпатичный, розовый, со стразами, в виде флакона губной помады.

– Вот так. Не волнуйся за меня.

«Я уже так делала» успеваю проглотить. Тёме это знать необязательно.

Но он настойчив.

– Я все‐таки встречу тебя завтра, пойдем в школу вместе. Скажи, во сколько? – И в глаза мне старается заглянуть так преданно, как щенок.

Я хмурюсь. Если не скажу, с Тёмы станется прийти к моему подъезду в пять утра и встать на караул.

– У тебя олимпиада завтра, помнишь?

– Сбор все равно в школе, – возражает Тёма. И упрямо повторяет: – Так во сколько?