— Так, теперь все на выход, — заорал доктор, и я подскочила от испуга. Но стоило мне засеменить за остальными: — Аня, иди сюда, — окликнул он вдруг меня строгим голосом.

И в этот момент так напомнил мне брата, что сердце екнуло. Делать нечего, развернулась и пошла обратно.

— Он сказал тебе быть здесь, так что не выходи, — приказал он, — пока, — добавил в конце.

Доктор открыл свой чемодан и стал расставлять медицинские заморочки на тумбочке. Дверь открылась, и в комнату занесли штативы для капельницы и еще один большой железный чемодан. Я же не могла оторвать взгляд от Скалы, лежащего на кровати. Даже в бессознательном состоянии он внушал опасения.

— Помоги мне, — голос доктора оторвал меня от созерцания тела хозяина спальни. — Подержи вот это, — он протянул мне тонкую трубку от капельной системы. — Держи повыше.

Пока я выполняла его поручение, он выпростал из простыни большую мускулистую руку и, обвязав ее жгутом, стал вводить иголку, потом так же быстро подсоединил капельницу, а с другой стороны ловко расположил пакет с кровью. Теперь стало понятно, почему им нужен целый холодильник запасов крови. Судя по всему, жизнь у них опасная.

— Ну, друг, теперь дело за тобой, — сказал доктор, глядя на Скалу таким взглядом, что мне захотелось подойти и успокоить его.

Отогнала ненужные порывы.

— А что с ним случилось? — спросила я, но под его взглядом сразу же пожалела о своем любопытстве.

— Иногда я начинаю сомневаться в твоих умственных способностях, — ответил Тоха задумчиво, — по нему же и так понятно, что его ранили.

Надо же, какие мы умные.

— Это я поняла, — пояснила я, — как это случилось?

Но он ничего не ответил, только головой покачал, мол, поражается не то моей наглости, не то глупости, а может, он впечатлён ими обеими.

К концу этой мучительной и долгой ночи я зауважала недодоктора. Он был неумолим, всю ночь что-то капая, коля и снова что-то проверяя, частенько впрягая меня в свои хлопоты, на которые я не смела жаловаться, чувствуя, как ни странно, вину: если бы я не попросила Боженьку, возможно, с ним бы такое не случилось.

Больной пару раз приходил в себя, но нес какой-то бред про русалку, которая ждет его. Приходилось вдвоем наваливаться на него, чтобы пресечь его метания. Получив новую порцию лекарств, он спокойно засыпал. Под утро у него снова поднялась температура, и я проснулась от его громкого крика, Тоха уже колдовал над ним, и я стала ему помогать. Скала кого-то проклинал, потом просил его убить, а когда стал звать маму, у меня глаза наполнились слезами: было что-то безумно ранимое в его голосе. Не может быть жестоким человек, который так хочет вернуть свою маму. Я разрыдалась, пока доктор его не успокоил. Тоха никак не прокомментировал мою слабость, за что я была ему благодарна, бросил на меня странный взгляд, и только.

По прошествии этих суток я просто не могла смотреть на Анатолия с безразличием, да и на нашего пациента тоже. Доктор назвал мне свое имя, но попросил звать его Тохой.

— Ты должен поспать, — сказала я решительно Тохе, отпихивая его от тела Стаса. Он уже во второй раз не может попасть в вену, и безумного доктора немного шатает. — Я за ним посмотрю, а ты поспи хотя бы часок, — отбираю у него иголку и сама ее ставлю.

— У него может случиться рецидив, нельзя, — упирается он.

— Ты же знаешь, что, если что, я тебя разбужу, и ты все сделаешь, а сейчас ты должен поспать, — я стала толкать его в сторону двери. — Да и искупаться тебе бы тоже не помешало, а то несет от тебя как от помойной ямы, — констатировала я, сморщив нос.