Голос за кадром:Устроителями этого невероятного шоу были студенты-второкурсники Михаил Красильников, Юрий Михайлов и Эдуард Кондратов. Их поведение казалось столь невероятным, что возмутителей спокойствия даже не посадили. Ограничились тем, что Красильникова и Михайлова отчислили из университета. Через два года им позволили восстановиться.

Лев Лурье: Когда в декабре 1952 года Красильникова и Михайлова выгоняли с филфака, это было довольно страшное, замороженное место. Вернулись они в 1954 году, уже умер Сталин, впереди был XX съезд КПСС, и филфак превратился в одно из самых модных, весёлых и либеральных мест Ленинграда.

Алексей Самойлов: Мы тогда не понимали, что люди, с которыми мы учились, – это наша гордость. Тогда казалось, что все талантливы.

Михаил Ерёмин: Энергия. Желание свободы. Эпатаж. Время социального протеста. Я прекрасно понимаю, что в ту пору любой эстетический протест был социальным.

Владимир Маркович: Дело в том, что их поведение было формой творчества, а творчество было формой свободного поведения. Это традиция достаточно давняя. Она родилась в эпоху романтизма, существовала во время Серебряного века.

Голос за кадром:Михаил Красильников – самый бесшабашный и креативный в студенческом кружке филологов. Человек-праздник.

Лев Лосев: Красильников был очень загадочен. Он обладал почти животным действительно магнетизмом. Он необыкновенно притягивал к себе всех окружающих, в том числе и нас, мальчишек. Девушки в него влюблялись без памяти.

Голос за кадром:Вокруг Красильникова сложился круг приятелей и единомышленников, в числе которых были Владимир Уфлянд, Алексей Лифшиц (позднее он возьмёт фамилию Лосев), Леонид Виноградов, Михаил Ерёмин, Сергей Кулле, а также Александр Кондратов, называвший себя Сэм Кондрат. К этой компании принадлежал и Владимир Герасимов, который старался познакомить своих товарищей с живописью XX столетия, хранившейся в запасниках Эрмитажа и Русского музея. Их другом стал знаменитый ныне парижский живописец Олег Целков, изгнанный в 1955 году из ленинградской Академии художеств, поскольку своими работами он оказывал «тлетворное влияние» на приехавших в Советский Союз китайских студентов. Сокурсником наших героев оказался и будущий чемпион мира по шахматам Борис Спасский. Однако ближайших друзей Красильникова объединяло своё особенное увлечение.

Лев Лосев: Меня и моих друзей в то время больше всего интересовала поэзия.

Владимир Уфлянд: Один наш знакомый, Витя, Виктор Альфредович Куллэ, назвал нашу компанию «Филологической школой»[1], потому что мы действительно встретились все на филологическом факультете Ленинградского университета.

Владимир Герасимов: Наша компания во главе с Красильниковым и Михайловым не очень любила посещать занятия в университете. Нам был гораздо ближе филфаковский коридор, мы обычно проводили часы лекций там, в этом коридоре.

Владимир Маркович: Гораздо легче и вернее назвать их просто компанией. Компания весёлых молодых людей, весёлых и свободных. Ребята, которые писали стихи и вели себя примерно так же, как писали стихи.

Лев Лурье: Все поэты «Филологической школы» жили в старом центре, в районе бывшей Литейной части, в коммунальных квартирах. Трое из них учились вот в этой 189-й школе. Владимир Уфлянд обитал на улице Пестеля, а Виноградов – на улице Рылеева. Здесь, в доме Мурузи, жил Иосиф Бродский. Это центр тогдашнего поэтического Ленинграда. Здесь поэты «Филологической школы» особенно часто читали свои стихи.

Владимир Уфлянд: Я счастлив, что жил в те времена, что видел несомненно великих людей. Иосифу я всегда говорил: «Здорово, гений!» Он, не смущаясь, говорил: «Здорово, гений!»