– Ну, может быть. Немного, – ответил неуверенно.

Мой собеседник не сомневался:

– Не дрейфь! Пройдет, проверено! Главное, к врачам не ходи – они тебя живо оприходуют!

Я вздохнул:

– Уже.

– Чего «уже»?

– Оприходовали.

– Ну, ты… – он замолчал, потом поинтересовался: – И чего сказали?

– Псих. Чего они еще скажут?

– Так ты об этой инвалидности говорил?

– Ну да, – грустно вздохнул.

– Э-эх, парень! – голос звучал сочувственно. – Что же, у тебя никого нет? Родители, там, девушка? Ну, чтобы поддержали, дали время оклематься.

– Нет. – Секунду помолчал, добавил: – Уже нет.

Настроение испортилось. Может, и правда к Новому году все мои передряги закончатся, стану нормальным. Но фарш-то вылез – назад не провернешь. Невольно голову заполнили воспоминания: врачи, адвокаты, работа, банк, квартира, бесконечная череда экспертиз, справок, переезд, развод, опять врачи, тетя вот объявилась – можно сказать, что фарш еще и не весь выполз, сочится помаленьку. Блин, как же хотелось вернуть все назад! Как хотелось стать нормальным, помыть машину, заправить и рвануть куда-нибудь на юг, туда, где лето никогда не кончается, где плавятся на пляже молодые тела, и они все реальны!

Не помнил, как закончили разговор. Помню, Петрович звал в гости, уже на самом деле. Но голова уплыла, было не до военного пенсионера с рассказами о том, как он сам, обнаружив убежище на даче, хоронился там, пока жена с сыном оформляли бумаги, бегали по нотариусам да возили ему еду за девяносто километров. Голова жила надеждой. Я еще не успел распрощаться с товарищем по несчастью, а уже мечтал – мечтал о новой жизни, не той, которой теперь жил, а нормальной – с улицей, дорогой, городами, людьми, девушками и счастьем.

Настроение снова улучшилось – как мало, однако, мне надо! Только дай надежду! Хотя почему мало? Я теперь окончательно уверился в своей, если можно так выразиться, нормальности. Да еще и опыт Петровича подарил мечту о будущем. Развалился на диване, дожидаясь, пока закончится суета пылесоса, и мечтая о том, что когда-то казалось очевидным – о свободе, о путешествиях, о новых встречах.

Снова звонок. Васька.

– Привет!

– Здорово, тунеядец! – неожиданно заявил друг.

– Это почему?

– Все на работе, а ты дома! Еще и небось без штанов, в одних труселях кайфуешь!

– Завидуешь, – констатировал я.

– Конечно, – охотно согласился Васька. – Пока я пробирки мою, ты там тишиной наслаждаешься, в то время как корифеи отечественной науки сбиваются с ног, пытаясь тебя отыскать!

– Это ты, что ли, корифей? Чего меня искать? Я – недвижимость.

– Слушай, недвижимость! Заходил Сосновский – лично. Стенд свой пощупать, то да се. Чем-то ты его зацепил там. Короче. Просил твой телефон. Дать?

– Дай, конечно. А что он хотел?

– Вроде он с кем-то поговорил – хочет, чтобы ты подошел сегодня вечером куда-то. Типа, могут твою радужку как-то просканировать или чего-то вроде этого. Я не вникал, Стёп. Позвонит, сам спросишь.

– Ладно. Сам как?

– Норм. Давай, Стёп, мне некогда. Телефон твой я ему сброшу сейчас, а уж когда он позвонит – не знаю. Пока! Вечером наберу!

– Пока.

– И штаны надень, а то завидно! – крикнула трубка и отрубилась.

«Уборка завершена!» – довольным женским голосом объявил пылесос и гордо прогудел мимо, направляясь к зарядке.

Пора бы и мне подзарядиться – подумалось, но реализацию пришлось отложить: опять звонок.

Номер не определился. Странно! Вроде никто теперь уже не заморачивается с этой кустарной конспирацией.

– Алло?

– Степан, здравствуйте! Это Владимир Александрович.

– Здравствуйте, Владимир Александрович, – я был заинтригован.