И когда Гордин ухватил двумя пальцами свою распрекрасную карту, опять полезла в сумку, за кошельком.

— Да обойдусь, не нищий, — заявил он. Ну надо же какой благородный и щедрый! — По миру не пойду из-за восьмисот рублей.

— Ну уж нет уж!

Оля расстегнула кошелёк, заглянула внутрь, досадливо поморщилась, осознав, что с наличкой у неё проблемы — четыреста пятьдесят рублей купюрами и ещё немного монетами номиналом от десяти до одного. Выгребла всё, протянула ему.

— Берите сколько есть, а остальное завтра отдам. Или на следующем занятии. Дотянете?

— Да не нужны мне ваши последние медяки, — возразил Гордин, но Оля глянула на него, очень сурово глянула, и он, похоже, проникся, уступил: — Скиньте на карту, если уж настолько приспичило.

Посчитал, что сможет так просто отвязаться? Чтобы потом в подходящий момент подкалывать, напоминая, как она его деньги тратила.

— Ну и как я вам на карту скину?

Для этого же её номер знать нужно.

Гордин на пару секунд задумался. Решение было очевидным, но он наверняка размышлял, стоит ли это делать — не доверял ей, как и она ему. Хмыкнул, спросил, с прежним раздражающим ехидством:

— Телефон-то у вас точно ваш собственный, не чужой?

— Можно подумать, вы свою карту забрали, не перепутали! — парировала Оля ему в тон. — Или я у вас её из рук вырвала?

Он только рот скривил, распорядился:

— Ладно, доставайте, пишите. — А когда она действительно вытащила из сумки мобильник, продиктовал номер. — Карта к нему привязана. Захотите, скинете.

— Обязательно скину.

Вот что значит с самого начала не задалось. И надо же ей было так вляпаться — нарочно не придумаешь. Прямо как в дешёвых романчиках или мыльных сериалах. Сначала они случайно пересеклись при неоднозначных обстоятельствах, а позже выяснилось, что он её начальник или преподаватель. Только там ведь действительно чаще всего, как Вика говорила — жаркая ночь после выпивки и душевного разговора в баре или танцев в клубешнике. А у Оли!

Правда и жаркая ночь с незнакомцем ей нафиг не сдалась. У неё Дима есть, и в случайных перепихонах с первым встречным она не нуждалась. А уж тем более с Гординым.

Оля бросила на него оценивающий взгляд, прикидывая — абсолютно неосознанно — и тут же опомнилась.

О, господи! Придёт же в голову? И ещё не хватало, чтобы он догадался по глазам и выражению лица, о чём она сейчас подумала. А он — вот же блин! — кажется, что-то почувствовал, тоже уставился пристально и вроде бы чуть изумлённо.

Или ей это только привиделось? Всё-таки тут с освещением и правда не очень.

— Я пойду, — пробормотала Оля торопливо. — До свидания. — И, не дожидаясь ответа, не убрав телефон, ринулась дальше по коридору, туда, куда и планировала изначально.

А Гордин наверняка двинул в противоположную сторону, к выходу. Никаких же других дел у него имелось.

Но в туалете Оля задержалась немного дольше, чем требовалось, специально, из расчёта, чтобы он точно ушёл. Вообще ушёл, из корпуса на остановку. Желательно ещё и укатил, до её появления.

Хотя совсем ничего особенного и ужасного — ехать с ним в одном автобусе. Но в разных — как-то спокойнее. А эти несчастные восемьсот рублей она ему перевела. Как только оказалась дома и плюхнулась на кровать.

Несколько секунд Оля с чувством облегчения любовалась на надпись «Перевод доставлен», потом спохватилась. Надо же было указать в сообщении, что это от неё, если позже потребуются доказательства. Вдруг в обязательную смс-ку от банка имя не вставят.

Она зашла в мессенджер, выяснила, что Гордин там тоже есть, развернула окно переписки, набрала «Перевела. Проверяйте», отправила. И опять спохватилась, добавила подпись «Ольга Зарецкая», увидела, как задваиваются галочки, свернула переписку, потом и окно мессенджера.