– Ты мне успеваемость не завали. Хватит и прошлой сессии.

– Глядите, какой строгий! Надзирателем в концлагерь не пробовался?

– Это не для меня, а для всей группы. Тебе, может быть, всё равно, но есть и нормальные люди, для которых благо всего коллектива приоритетней...

Заметив, что я засыпаю под его монотонное бурчание, Хворь раздражённо спросил:

– А лекарства где?

Я махнула рукой на тумбочку, где валялись таблетки, жаропонижающее и спрей для носа:

– Арбидол пью.

– И так тяжело? Ты чего трубку не берёшь?

– Сил нет.

На вопросы Давида тоже нет сил отвечать. Вчера Стас заходил, два часа меня мурыжил, сегодня вот староста. Я невольно усмехнулась:

– Когда звала на вечеринку – не приходил, а стоило заболеть — прибежал.

– Мне кажется, у тебя бред, – пробормотал Хворь. Протянул руку, явно собираясь потрогать мой лоб. Но подвис, заметив прыгнувшего на постель Рыжика. – Что врач сказал?

– Да ну, не люблю их. Даже не звонила.

Ладонь старосты всё-таки впечаталась мне в лоб, Хворь тут же отдёрнул руку и торопливо схватился за градусник, проверяя температуру:

– Ого, у тебя тридцать девять!!! И так всю неделю? – Мне даже шипение послышалось. – Надо вызвать!

– Да норм я.

– А отец где?

– Альбом записывает. В понедельник уехал. Должен вернуться на следующей неделе.

– И ты одна?!

– Со мной Рыжик.

Давид наклонился к коту и долго смотрел ему в глаза. Казалось, между ними шла борьба. И Хворь этот поединок проиграл. Рыжик отскочил от него, подлез мне под руку и потёрся лбом о локоть. Муркнул прямо мне в подмышку. Тёплая шёрстка прошлась по коже.

– От кота надо избавиться, – припечатал неожиданно Давид.

– Что?! Ты чего, живодёр?!

– Его надо отдать. У него наверняка есть хозяин, – с нажимом произнёс он.

– Хороший хозяин своего кота бы не выкинул! – я отвернулась, прижала к себе тёплое рыжее тельце.

Да что за бред-то?!

У нас ему лучше, правда, милый?

Кот замурчал громче. Мне от этого басовитого рыка стало совсем хорошо и уютно, организм расслабился, незаметно глаза закрылись. А открыла я их от звяканья кастрюль.

Что там такое?

Неужели кот залез в компот и утонул?! Но Рыжик спал на моих ногах, свернувшись клубочком, а компота я с семи лет не видела.

С трудом поднявшись, потопала проверять, кто же решил своровать мою кухонную утварь.

У, тварь.

Грабителем оказался Хворь.

Ну как грабителем? Скорее, творителем – он что-то готовил.

Нацепив мамин фартук, Давид резал лук и гнусаво шмыгал носом. Дошинковав одну половинку, открыл крышку и высыпал в кастрюлю.

Я чутка прифигела.

Во-первых, где он отрыл мамин фартук?!

Во-вторых, пахло вкусно, а я, оказывается, хотела есть.

Подошла к Хворю, мне казалось, незаметно и спросила:

– Что ты готовишь?

Но Давид ни разу не испугался, даже поварёшкой не попытался мне двинуть, как это батя делает. С величием титана, держащего на плечах весь этот мир, вздохнул:

– Суп харчо. У вас ничего, кроме рёбрышек, не оказалось в морозилке.

– Зачем?

– У тебя еды нет.

– У Володьки тоже нет, его тоже накормишь? – Я шмыгнула носом, пытаясь понять действия старосты.

– Кто такой Володька? – Вот теперь Давид ощутимо напрягся.

– Сосед мой с четвёртого этажа.

– И откуда ты знаешь, что у него нет еды? – ещё подозрительней спросили у меня.

– Так, у него никогда нет. Они с батей на пару вдохновением питаются.

Володька – дед добрый, поэт и критик литературный, от этого бедный и униженный, они с батей сдружились на теме творчества. И ссорятся по этой же теме, обычно раз и навсегда. Но через месяц мирятся.

– Садись, кормить тебя буду, а Володьку твоего не буду, – в ответ на мой удивлённый взгляд сказал Хворь.