– Может, питерский бомжеватый…

Кот не представлял из себя ничего особенного: дворовое облезлое мяукало с длинными усами. Ещё и с хитрющими жёлтыми глазищами.

Может, сейчас тень появится, кот шуганётся и набросится на Синицыну, раздерёт ей лицо когтями и попадёт по яремной вене, у Иры начнётся кровотечение, и она умрёт. Даже не успеет привиться от бешенства.

– Может, и мейн-кун. Пойдём? – всеми силами сохраняя спокойствие, предложил Давид. Сам не сдвинулся с места, боясь спровоцировать животное. Пальцы нашарили и сжали расчёску в кармане.

Но кот уже ластился к девушке, мёл пушистым хвостом по рукам и судя по восторгам – мурчал.

– Я его себе возьму! – воскликнула счастливая Синицына, подхватывая кота на руки. Капюшон сполз с её головы, открывая фиолетовые пряди, наэлектризованные искусственным наполнителем пуховика и от этого вставшие дыбом.

Странная райская улыбка растянулась на лице девушке, И Хворь недоумённо поинтересовался:

– Как можно так радоваться бездомному котяре?!

– Так он же красивенький.

«Верни его!» – заскрипело над ухом. И Хворь с ужасом увидел, как кот дёрнулся из рук Синицыной, вывернулся и спрыгнул на асфальт, выгнул спину дугой и оскалил клыки. Протяжное шипение прервалось скрежетом тормозов, кот испугался машины и исчез в подворотне.

Давид сделал глубокий вдох, предпочитая не оборачиваться и не знать, что же стояло за его спиной. Скрипучее дыхание ощущалось холоднее февральского мороза. Хворь быстро осмотрел девушку и, поняв, что она даже не поцарапалась, с облегчением выпустил рукоятку расчёски.

– Он всё равно блохастый или заразный.

– Думаешь? – с сомнением переспросила Ира.

– Ты реально собралась его домой тащить?

– Конечно.

– Зачем?

– Ему холодно, наверное. Он голодный.

– Мне тоже холодно.

– Тебя тоже домой притащить? – Ира ответила с улыбкой, слегка язвительно и с подначкой.

И Давид почувствовал, что краснеет. Он не знал, зачем сказал про холод. Его организм старался всеми силами оттянуть возвращение домой, вот и выдавал всякую дурь. К тому же в любой момент на него опять начнёт наседать чернота, и хотелось отгородиться от этого скрежета. Но это только его монстры. Незачем сваливать на других его борьбу.

– Нет, я не кот, – он обошёл девушку и ускорил шаг. Синицына со смехом догнала его и даже ткнула в плечо, чтоб не дулся на шутку.

У подъезда Хворь ещё раз предложил Ире денег, на что она опять расхохоталась.

Потом долго стоял на улице и размышлял. Одна часть его мозга утверждала, что завтра о его психозе станет известно всему институту и, конечно, отцу. Другая – что если бы Ира хотела разболтать кому-нибудь о произошедшем, сделала бы это уже сегодня.

Пост запулила в соцсеть, объявление в газету дала или плакат нарисовала. С неё станется и табличку оформить.

Жизнь Давида всегда напоминала бочку с порохом. Фитиль тлел уже двенадцать лет. А может быть, и больше, просто Хворь не помнил об этом.

И, вместо того чтобы затухать, разгорался всё сильнее.

Как только Давид думал, что научился справляться со своей «особенностью», она становилась ещё навязчивее.

Что произойдёт, если в следующий раз Синицыной не будет рядом?

Давид кивнул сам себе.

Ему несказанно повезло, что одногруппница откликнулась на его крики, но больше не стоит никого вмешивать в свои дела. Тенденция была налицо: как только Хворь с кем-то сближался, этот человек начинал страдать от присутствия чёрных тварей.

Вздохнув, он решил, что сведёт общение с Синицыной к нулю. И научится лучше контролировать эмоции.

А на следующий день им назначили одну практическую работу на двоих.