– Извините, – потупилась я, будто сама недавно укокошила невинную жертву, так стыдно стало за всё своё поколение. А ведь говорили, что та девушка по пьяни в люк упала.

Иван Сусанович сурово вздохнул:

– За вас декан поручился. За тебя и Хворя. Поэтому вы уж постарайтесь больше такого говна не совершать. И курить запрещено в туалете! – Он достал пачку и прикурил, наполняя небольшое пространство каморки облаками дыма.

– Давид предупреждал.

– И этот паренёк тебя не заставлял там… – Иван Сусанович многозначительно поводил тлеющей сигаретой по кругу.

Я представила старосту, заставляющего меня что-то сделать, и улыбнулась.

– Только по обоюдному желанию. Честно, – даже руку к сердцу приложила. Хворь мог только с несделанным рефератом приставать. А маньяк из него хреновый получится.

– Я буду за вами наблюдать, – предупредил-пригрозил охранник.

И я представила, как он подглядывает за моим поцелуем со старостой.

И сразу в жар бросило.

Вот уж извращенистый извращенец.

***

Давид всё так же ждал меня в фойе, сидя на мягком удобном кресле прямо, словно швабру проглотил, и смотрел в стену перед собой.

Когда я подошла и тронула его за плечо, подскочил и заозирался по сторонам.

– Спишь с открытыми глазами, как баран? – улыбнулась ему самой своей милой улыбкой. Парень бы попятился, да сидение в подколенную ямку упиралось.

– Волнуюсь, – честно признался Хворь и попытался улыбнуться мне в ответ.

– Пошли уже, герой-насильник.

Я потащила его в гардероб. За нами, всё ещё прислушиваясь к разговору, крался охранник.

На улице, вдохнув февральской свежести, я перевела дух и закурила. Для этого пришлось спрятаться в подворотню и сбагрить старосте своё второе пальто.

Вчера Давид утопал в пуховике моего отца, который сегодня принёс в большом чёрном пакете. Плюс к этому он держал в руках два пальто: моё и своё, без которых мы сбежали накануне.

Ситуация потихонечку отпускала, снег под ботинками похрустывал, стоило перенести вес с пятки на носки, толстые голуби прохаживались неподалёку, приученные студентами к постоянным крошкам.

Холод сковывал пальцы и губы до посинения, но мой разгорячённый переживаниями организм только радовался этому.

Солнце уже село, и в темноте не было заметно ни мусора, ни следов собак или людей. Идеальная погода!

Хворь послушно стоял рядом с абсолютно каменным лицом, даже когда я радостно обняла его:

– Всё, чувак, мы отстрелялись! Всё окей! Доволен?

– Да, – староста отодвинул от себя мою руку с сигаретой, поморщился и скривился. – Спасибо.

Я отступила и с сочувствием спросила:

– Ой, извини, извини! Больно? Ты прям весь синий. А правда, что ты оплатил ремонт? А Штольцу что сказал? Сколько стоило? Откуда у тебя такие баблосы?! Я знаю, что ты у нас богатей, но ремонт…

Хворь вздохнул хмуро и печально перехватил удобнее нашу одежду.

***

Друзья, приятного чтения, буду рада комментариям и отзывам. В ожидании продолжения, можете заглянуть в другие мои книги.

***

7. ГЛАВА 7. О неожиданном

Давид Хворь

Зря Давид решил проводить её до дома. Надо было сказать «Спасибо» и уйти. Но Синицына только что вытащила его жопу из такого говна, что здесь одним «Спасибо» не отделаешься.

Нужно было срочно придумать что-то, что его обезопасило бы. Что-то, равносильное её знанию о его слабостях. Что-то, чем он мог бы шантажировать её в ответ.

Давид с детства знал, что люди не помогают друг другу просто так. Они всегда ищут выгоду. И Синицыной явно от него что-то надо.

Как минимум довести до заикания бесконечным потоком вопросов.

У Синицыной даже пальто было ярко-жёлтого цвета, а не чёрного или серого, как у всех нормальных людей. Пуховик же, в котором она пришла сегодня, – красного. Такая яркость ассоциировалась у Хворя исключительно с пустой головой, куда вливаются только рекламные лозунги и бренды.