– Нет, – ответил адмирал, – больной находится в Виргинии. – И после паузы добавил: – И это не президент.

– Что вы говорите? Кто же еще имеет такую власть, чтобы заполучить три еще не разрешенных к использованию препарата?

– Когда я вам отвечу, доктор Куперсмит, вы поймете, что в нашей стране короля играет свита. И она обладает куда большим могуществом. Наш пациент – Томас Дили Хартнелл.

Адам разинул рот.

– Тот, кого называют Боссом? Бывший посол при дворе ее величества? Советник всех президентов, и правых, и левых?

Пенроуз кивнул.

– Человек, которому можно сказать «нет» только с большим риском для себя. Надеюсь, вы простите мне мои уловки, но мне почему-то казалось, что патриотизм доктора Рудольфа простирается не дальше Овального кабинета.

«Как и мой», – с беспокойством подумал Адам. Новость его ошарашила, и по мере того, как лимузин все дальше ехал по узким и темным дорогам, на душе у него делалось все тревожнее. Что, если Пенроуз опять сказал неправду? Вдруг это вообще какой-нибудь «крестный отец»?

Адмирал, по-видимому, прочел его мысли и снова заговорил.

– Позвольте вас заверить, доктор Куперсмит, – серьезным тоном произнес он, – Томас Хартнелл – в высшей степени достойный человек. И немало послужил нашей стране. У вас не должно быть ни малейших угрызений совести.

Через несколько минут они подъехали к внушительным воротам Клифтон-хауса, которые тут же распахнулись перед гостем, явившимся, чтобы спасти жизнь хозяину имения.

Адам молча стоял в спальне и смотрел, как Пенроуз внутримышечно вводит Хартнеллу сыворотку. Затем они вдвоем повернули высокого сановника на спину, и Адам, дождавшись, когда старик устроится поудобнее, жестом иллюзиониста сорвал белый платок с предмета, который принес.

– Вуаля, мистер Хартнелл, – объявил он. – Подарок от лаборатории иммунологии номер восемьсот восемь и в особенности от ее заведующего, Макса Рудольфа.

– Мышь?

– Да, но не совсем обычная – у нее такой же состав крови, как у вас, и мы подумали, если вы увидите, как шустро она скачет, то поймете, каким вы станете через пару недель.

– Лучше скажите, – повелительно произнес Босс, – когда мне ждать улучшения?

– На этот вопрос, сэр, я не могу вам ответить, – признался Адам. – Вы ведь не мышь.

Дождавшись, когда пациент заснет, Пенроуз отвел гостя в роскошную гостиную. Здесь собрался небольшой кружок особо приближенных к больному лиц. Все с нетерпением ждали новостей. Адмирал не стал мешкать.

– На данный момент мы можем сказать одно: он сейчас мирно спит, – объявил он вместо вступления. – А теперь мой ученый собрат поведает вам о сути той процедуры, которую мы провели.

Он учтиво уступил место Адаму, тот огляделся по сторонам, оценивая состав аудитории, и начал:

– Нет нужды говорить вам, что наши действия похожи на ходьбу по тонкому льду в кромешной тьме. Однако я охотно поделюсь с вами той скудной информацией, которой мы располагаем.

Несмотря на поздний час, Адам испытывал странный прилив энергии. До сих пор он действовал под жутким давлением. Дело было не только в огромном риске с медицинской точки зрения, но и в необычности самих обстоятельств. Эти люди принадлежали к какому-то иному миру. И в их присутствии Адам испытывал робость.

Но теперь сильные мира сего оказались на его территории и, превратившись в любопытных, взволнованных туристов, взирали на него с благоговением, ловя каждое произнесенное им слово. Всякий раз, как речь заходила о генной инженерии, Адама охватывал необычайный энтузиазм.

Кроме того, он был прирожденный педагог, многих подкупала его манера держаться.