- Давайте я вам помогу, - ко мне подходит улыбчивая девушка-консультант и ловко находит мой размер. - Померьте ещё обязательно этот, - подаёт мне вешалку с соседнего стеллажа, - и этот, - всовывает в руки какое-то совершенно нереальное белоснежное кружево, которое я бы никогда сама не взяла.

- Спасибо, - киваю ей. - Машунь, - окликаю дочь, - не балуйся. Просто посиди. Я в примерочную быстро.

Кивает, даже не поднимая глаз от игрушек.

Захожу за занавеску, снимаю верхнюю одежду и… обессилено прислоняюсь лбом к зеркалу. Плечи начинает знобить. Нет. Не могу раздеться. Я думала, что смогу сделать вид, что меня это совсем не трогает, да и, в конце концов, не голой же ходить, раз в дорогие тряпки одевают, но нет… Циничность не рождается.

Зато в груди непрошено появляется тот забытый трепет от мужской принадлежности и власти. От ожидания. Когда, встретившись с тобой в людном месте он просто спрашивает: «Какой цвет?» Ты отвечаешь: «Красный»… И горишь потом от его взгляда весь вечер. Будто голая…

Это нельзя контролировать. Это как эмоциональный якорь. Возможно, он бы прошёл, если бы в моей жизни случился другой мужчина, но мне просто подумать об этом было некогда.

Шторка за спиной отодвигается. Даже с закрытыми глазами я знаю, что это Швецов. Его пальцы скользят по моему позвоночнику от шеи до копчика. Тело моментально отзывается. Бедра сводит.

- Не трогай меня, - говорю ему надрывным громким шёпотом. Разворачиваюсь и подаю ему белье небрежной кучей. - Можешь оплачивать и заодно запоминать цвета.  Хочешь, чтобы я, как раньше была твоей до самых трусов? Так это лишнее. Марья - это мой ошейник и поводок. Думаю, ты прекрасно умеешь ими пользоваться. Я понятия не имею, с чего ты решил, что я плохая мать, но я не такая!

Швецов окидывает меня тяжёлым, нечитаемым взглядом. Молчит. Я замечаю, как ходят желваки на его скулах. Ну давай! Скажи уже!

- Что-нибудь выбрали? - к нам совершенно не вовремя подходит консультант. Почувствовав напряжение, девушка тушуется. - Ну, если что, то вы всегда можете меня позвать…

Она уже собирается сбежать, но Швецов ее тормозит.

- Постойте, - рявкает. - Пробивайте. Добавьте халат и пижаму. - Всовывает ей в руки белье и отходит от примерочной.

Я в полном шоке опускаюсь на небольшой стул. Сердце запоздало начинает ухать в груди.

Ну и как этого Швецова понимать? Просто с ума сойти можно… Это фора? Или я только что его окончательно разозлила? 

8. Глава 8. Ожоги разной степени.

Варя

Собрав в кучу свои растерзанные чувства, выхожу из примерочной. Покупки уже стоят упакованными в большие фирменные пакеты на стеклянном столике. Кажется, что их гораздо больше, чем должно быть, но мне все равно.

Швецов сидит рядом с Марьей на диване и слушает ее болтовню с,прямо таки, неподдельным интересом. Подойдя ближе, я улавливаю обрывок диалога.

- Мама любит гречку. Она говорит, что это очень вкусно, - вещает дочь.

- А ты, значит, гречку не любишь? - уточняет Швецов.

- Не-а, - мотает Маша головой. - Я люблю варёную колбасу и роллы.

- Роллы? - искренне удивляется он.

- Угу, - кивая, болтает она ногами.

- Ну хорошо, роллы так роллы, - пожимает плечами Швецов. - Сейчас дождёмся маму и пойдём ужинать.

- Скорей бы, - вздыхает дочь. - Животик урчит… Слышишь?

- Марья никогда не пробовала роллы, - подхожу я к ним ближе и забираю со стола пакеты. - Но она действительно не ужинала, и ей нельзя долго быть голодной.

- Почему нельзя? - хмурясь, оборачивается на меня Александр.

Марья притихает, понимая, что пришла ехидна-мать, и номер с роллами не удался. Кидаю на неё строгий взгляд.