– Мне не хочется говорить вам, что это было весьма жалкое зрелище, – заявил командир, как только к общей группе подтянулись последние легионеры. – Но я бы с интересом выслушал любого, у кого есть смелость или нахальство объяснить, что именно было не так?

– Мы были как стадо коров на льду!

Это прозвучал из дальних рядов обязательный в таких случаях голос, выражающий общее мнение. Но Шутт, казалось, его не придерживался.

– И кто же это сказал? – спросил он, вглядываясь туда, откуда донесся голос.

Под его взглядом толпа легионеров расступилась, оставляя лишь одного, темноволосого, с лицом, напоминающим крысиное, индивида.

– Надо полагать, я… сэр, – заметил он, испытывая явное неудобство.

– Рвач, не так ли? – спросил командир, вспоминая легионера, который дежурил на связи несколько дней назад.

– Так точно, сэр!

– Уж конечно, и в самом деле Рвач, – раздался чей-то громкий шепот, и из толпы послышались раскаты еле сдерживаемого хохота, в то время как одиноко стоявший легионер пребывал в раздражении и замешательстве.

Но Шутт не обратил на это внимания.

– Ну что ж, Рвач, мне очень нравится, что кто-то может высказать свои мысли… только должен заметить, что ты ошибаешься, чертовски ошибаешься.

Легионеры умолкли, выказывая явное замешательство, кроме старшего сержанта, которая была откровенно раздосадована тем, что услышала дальше.

– Плохо было уже то, что вот, как и сейчас, вы стоите там, внизу, а мы, – он жестом указал на четверку наблюдателей, – находимся здесь, на этом холме! Я уже говорил вам раньше, что работа командиров состоит в том, чтобы вместе с вами найти способ сделать из вас умелых солдат, а не стоять здесь и качать головами, глядя, как вы топчетесь и барахтаетесь, сбитые с толку абсолютно бестолковой подготовкой. Более того, мне, наверное, даже следовало бы извиниться перед вами за то, что я пропустил вас через первый круг этих испытаний. Обещаю, что это в последний раз вы в одиночку столкнулись с подобными упражнениями.

Рота притихла, будто пораженная громом, когда Шутт спустился вниз с холма и присоединился к легионерам. Остальные наблюдатели с неохотой последовали его примеру. Целая гамма чувств отразилась на их лицах – от простого смущения до откровенной брезгливости, – но поделать они не могли ничего, кроме как идти следом за командиром.

– Так, теперь уже лучше, – сказал Шутт, показывая, чтобы первые ряды присели, давая возможность задним видеть и слышать его. – Как я уже говорил вам, мы – один отряд. Все мы. Первая ошибка состоит в том, что вы пытались проделать эти упражнения каждый самостоятельно. Однако здесь есть и такие препятствия – что справедливо, впрочем, и для многого другого, что нам еще предстоит, – которые заведомо непосильны для многих из вас. Но действуя вместе, как единый отряд, помогая друг другу, можно добиться многого, и уверяю вас, что не будет ничего, с чем бы мы не смогли справиться. Ничего! Примите это за истину. Выжгите в ваших умах и сердцах, что мы можем все. Тогда останется только прорабатывать детали в каждом конкретном случае.

Рота обнадеживающе внимала его словам, будто и в самом деле хотела, чтобы он оказался прав.

– А теперь давайте перейдем к конкретным примерам и посмотрим, что получится. Да, действительно, трехметровая стена представляет непростую задачку.

Он махнул в сторону названного препятствия, и легионеры согласно кивнули, некоторые с кривыми усмешками.

– Хотя преодолеть ее совсем не сложно, если у вас есть соответствующие рост и сила. Но если этого нет, вы непременно застрянете. Это касается только каждого в отдельности и ко всем нам не относится. Мы представляем единый отряд и не оставим своих товарищей перед этой стеной только потому, что у них не хватает роста. Забудьте о том, что это