Спустя всего полчаса внутренний двор резиденции семьи Хваджон встретил Соль Хва тёплым запахом хвойных балок и влажной земли после утренней росы. Каменные дорожки вели сквозь ровно подстриженные кусты к главному павильону. Слуги проводили её без лишних слов – по её взгляду они понимали, что хозяйке встречи не требуются формальности.

Андрей ждал на открытой веранде, сидя на низкой скамье, так, что спина его была обращена к дальнему саду. Он не поднялся, когда она вошла, но слегка наклонил голову – жест, в котором и приветствие, и приглашение, и испытание.

– Я рада, что ты нашёл время для этой встречи. – начала Соль Хва ровным тоном, садясь напротив. – Письма, как бы тщательно их ни подбирали, не всегда передают всё.

– Иногда они говорят больше, чем нужно. – Ответил он, чуть прищурившись. – Но и молчание способно выдать куда больше.

Она уловила это как отсылку к его последнему письму, где он ни разу прямо не упомянул выгоды для себя, но дважды упомянул “устойчивость союза’ – явный намёк на баланс сил.

– Союз – это не просто обмен благами. – Продолжила она. – Это выбор, который делает каждого из нас уязвимым в чём-то… и неприкосновенным в остальном.

Андрей чуть сдвинул чашку с чаем, глядя на тёмный блеск жидкости.

– Вопрос в том, чью уязвимость вы готовы принять как свою.

“Он снова возвращает разговор в плоскость доверия, а не только выгоды.” – отметила про себя Соль Хва.

– Возможно, – немного подумав тихо сказала она, – мне стоит быть откровеннее. Ты стал слишком ценным для того, чтобы позволить обстоятельствам диктовать тебе условия.

Он поднял взгляд, и в нём скользнула тень улыбки:

– А вы слишком осторожны, чтобы сказать прямо, что именно хотите.

– Если бы я сказала это в письме, его могли бы прочитать чужие глаза. – Её голос стал мягче. – А здесь… здесь нас слышат только сад и чайный пар.

Он на мгновение отвёл взгляд в сторону цветущей сливы, словно обдумывая каждое слово.

– Тогда скажи.

Она наклонилась вперёд – расстояние между ними стало меньше, но воздух стал плотнее.

– Я хочу, чтобы ты остался в круге нашей семьи. Не как союзник на бумаге, а как тот, кому доверяют, даже когда шёпот говорит обратное.

Андрей медленно выдохнул и кивнул, но его ответ был облечён в ту же двойную обёртку, что и письма:

– Тогда мне нужно знать, что этот круг не станет клеткой.

После его слов повисла томительная пауза, и в ней звучало куда больше, чем в словах. Соль Хва сразу поняла, что они оба сейчас говорят о многом – и о власти, и о личном, и о том, что, будь на её месте кто-то другой, этот разговор уже давно бы закончился.

– Не станет. – Сказала она тихо. – Если только ты сам этого не захочешь.

В этот момент их взгляды встретились – как в строках писем, где каждая фраза имела второй смысл. Теперь же всё это было сказано открыто, но так, что посторонний всё равно не уловил бы подлинной сути…

Сад резиденции семьи Хваджон был тих, но этот покой был неестественным – за живыми изгородями стояли невидимые глаза слуг, стражи и любопытных родственников, которым не велено вмешиваться. Мягкий шорох бамбука и запах цветущей магнолии создавали иллюзию уединения, но оба знали – каждое их слово может быть подслушано, а потому игра продолжалась. Соль Хва шла чуть впереди, её шаги по гравию были почти неслышны.

– Здесь всё изменилось с прошлого года. – Произнесла она, словно комментируя садовую дорожку. – Но корни остались прежними.

Андрей уловил подмену смысла – речь шла не о деревьях, а о старых союзах, которые выстояли, несмотря на бури. Он ответил так же: