– Порождения отголоска. Сторожа зова. – Произнёс Андрей, внимательно присматриваясь к ним. Но они уже рванулись к нему.

Андрей тут же сплёл пять кругов защиты, каждый основанный на разной форме Пустоты. Его тело стало узлом энергии, а каждое движение – формой уравновешивания Чистого и Гнилого. Потом он метнулся в бой.

Первую тварь он пронзил копьём – и вспышка озарила болото, как восход. Вторая попыталась ударить в спину – но щит Цзяолин отбросил её в деревья, которые тут же сгорели от прикосновения её тела. Третья же… Растворилась в воздухе, оставив после себя глас.

“Мы всего лишь вестники. Однажды он поднимется. И тогда не будет щита. Не будет утёса. Не будет неба.”

Тишина наступила мгновенно. Аватар… исчез. Словно вся сцена была испытанием. Вода снова стала неподвижной. Только печати под ногами Андрея тлели кроваво-красным. Он стоял, тяжело дыша, наблюдая, как Цзяолин опускается рядом, свернувшись вокруг идола. Даже её чешуя дрожала – не от страха, а от волнения древнего инстинкта.

“Это был лишь осколок. Малый. Но он знал нас. Знал тебя. Его злоба – старая. Слишком старая. Мы его не остановили. Лишь отсрочили дыхание.”

Андрей опустился на колено и приложил ладонь к земле.

– Мы начали что-то большее, чем просто охоту. Теперь они чувствуют, что мы идём за ними.

………..

Прошло три дня с того момента, как Андрей столкнулся с аватарами Буйвола. Болота на вид стали прежними. Вода – снова мутной. Камыш – снова шелестел на ветру. Даже исчезнувшая деревня, где стояли обугленные остатки домов и воняли гнилые обломки, казалась просто заброшенной.

Но чем глубже он двигался, тем сильнее ощущал, что эта земля больше не дышит сама. Она слушает. Он чувствовал это в тяжести воздуха, в странном звуке, который повторялся каждые несколько минут, похожем на глухой стон земли. Словно из недр кто-то выталкивал проклятие наружу. Почва под ногами казалась слегка приподнятой, натянутой, как если бы под ней что-то распирало мир, как пузырь, готовый лопнуть. Цзяолин не говорила, но держалась ближе, чем обычно. Её чешуя, отливавшая мерцающим светом драконьей воли, дрожала.

– Ты чувствуешь?

“Он не ушёл. Он не был просто проекцией. Тот голос… был стражем врат. А за вратами – он сам. Настоящий.”

Следы начались с малого. Сначала – кристаллизованные отпечатки копыт, оставленные не на земле, а в самой структуре пространства. Как если бы нечто столь тяжёлое и древнее прошло сквозь слои реальности, оставив в ней вмятины.

В каждой такой впадине рождалась неживая растительность, быстро гниющая и испускающая слабое, серое свечение. Андрей проверил их духовным зрением и увидел древние узоры и символы, всплывающие в момент касания. Это были руны архаического Плодородия. Не дающего жизнь – а дающего разложение.

Далее он нашёл пепельную воронку – кратер диаметром в десятки шагов. Земля в ней не горела. Она умирала. На её дне были видны остатки тканей старых духовных зверей, давно скончавшихся, но чьи души вдруг возвратились и были поглощены. Призрачные следы тянулись к центру. А в центре… была трещина. Узкая, но живая.

Из неё выходило дыхание. Невозможно описать его иными словами. Это не был пар. Не была энергия. Это был вздох. Равный первому утру мира. Первому, и… Последнему…

Андрей прикоснулся к краю и почти ослеп от ощущения. Перед ним был не разлом, а… Глаз… Точка взгляда существа, что всё ещё спит, но прислушивается к миру.

“Он пробуждается в земле, Андрей. – голос Цзяолин дрогнул. – Он не просто зверь. Он – принцип. Он – Суть плодородной смерти. Он не ест. Он превращает мир в себя.