Именно в этот момент дождь соизволил утихнуть, и мир — ожил. Откуда-то издали послышались веселые возгласы и крики. И пусть мне было не видно, кто именно приближался в мою сторону, я не испугалась.

Хулиганов и алкашей мы все знали здесь в лицо. А как не знать? Они ведь и являлись жителями нашего района. И, главное были абсолютно безобидными. Только я не учла единственного.

– Ключи… – прежде чем пройти заветные тридцать метров до подъезда, осознаю ужасное.

Связка ключей, где была также и маленький магнитик, открывающий подъездную дверь, благополучно остался висеть в ящичке в прихожей.

Время половина второго или около того. Ни одно из окон в моём подъезде не зажжено. Оно и не удивительно, ведь жили в нём по большей части старушки, что ложились в детское время, и те редкие молодые, которые предпочитали субботний вечер и ночь проводить вне домашних стен.

– Что-то потеряла? – вырывает меня из размышлений мужской голос. Незнакомый.

– Я? – поворачиваюсь, ошарашенная внезапным вниманием со стороны незнакомца и замираю, осознавая удивительное.

Это был Никита Стрельников. Местный хулиган и разгильдяй, которым так часто запугивали меня старушки с подъезда. Мама тоже однажды попыталась мне его в пример привести, мол, даже не думай идти по скользкой дорожке — потом не поднимешься. А я, что? Нам, девочкам, как-то было наплевать с высокой колокольни на всяких мальчишек, которые изначально не соответствовали сердечным предпочтениям.

Не мудрено, что я не признала его голос. Ведь он тот самый парень, которого знали все в лицо, но мало кто говорил с ним лично.

– Пацаны, что-нибудь теряли? – он разворачивается обратно к компании ребят, визуально старше его, даже не пытаясь скрыть насмешливый тон.

– Не, Ник, кроме совести ничего, – хохочет долговязый парнишка и остальные тоже подхватывают смех.

При этом, они даже не думают останавливаться, как и Никита, возле моего подъезда, продолжая свой путь весёлой компанией, лишенной основополагающего звена.

– Как видишь, одна тут ты, потерянная, – жизнерадостно заявляет парнишка, разводя руками.

– Очень остроумно, – тихо бурчу себе под нос, но судя по взгляду парня, он всё равно услышал.

Кровь тут же приливает к щекам. Я никогда не умела общаться с мальчишками, в особенности такими самоуверенными и нахальными как Стрельников. Вот о чем с ним говорить?

Какая ужасная погода на улице или как ужасно зябко мне топтаться у двери собственного подъезда, не зная, как быстрее оказаться дома? Даже маме не позвонить, потому что свой старенький телефон я оставила на диване.

– Ты же Лëля? Лëля Рогозина? – в какой-то момент обратился ко мне Никита, подходя ближе.

– Оля вообще-то, – поправляю его, храбрясь. – Лëлей меня называют только друзья.

– Зачем гуляешь так поздно, Лëля? – хмыкнув, уточнить он, игнорируя моё замечание. – Можно и на неприятности нарваться.

– Мусор выбрасывала, – не стала таиться.

Какая разница, зачем я вышла на улицу?

– Ну и? – он подходит настолько близко, что в свете одинокой лампочки, висящей под козырьком подъезда, я могу рассмотреть его иронично изогнутую бровь.

Никита кажется мне пугающим и одновременно красивым. Не той привлекательностью, что мальчишки разят своей сверстниц в самое сердце. Нет. Насколько знаю, этот парень пережил довольно трудное детство, с отцом-алкашом и гуляющей матерью. И если мне повезло вырасти в тепличных условиях, то ему пришлось несладко. Один только шрам над его брови, бесспорно, хранил в себе большую историю, чем мой предыдущий день рождения.