Чернуха забралась на горбатую спину батиплана первой, я следом за ней. Ахмед остался внизу. Такое его решение еще более укрепило меня в мысли, что мы под прицелом снайпера. Люк наверху, мы наверху, Ахмеду там делать нечего, и нет ничего странного в том, что он не стал подниматься. На самом же деле таким образом он точно не попадал под огонь.

Люк шлюза не был покрыт эластичным слоем, как и рамка вокруг него, выполненная в виде кольца, шириной примерно в две ладони. И то, и другое отливало стальным блеском, оно точно не было выполнено из реликта. Чуть в стороне от гнезда, к которому следовало приложить ключ, я заметил чуть более темное пятно и понял, что именно в этом месте пираты пытались вскрыть шлюз.

Честно говоря, увиденное меня озадачило. Каким образом обычная сталь смогла противостоять жару плазменного резака? Это было решительно невозможно. Но тут меня осенило. Я понял, что конструкторы «Хокудо» покрыли реликт сначала сплошным слоем стальной обшивки, скорее всего, не очень толстым, а уже поверх металла нанесли в нужных местах эластичную оболочку. Сталь вплотную прилегала к реликту, поэтому ее невозможно было прогреть резаком – вся энергия передавалась реликту и уходила на квантовый уровень. Взорвать, судя по всему, тоже ее было невозможно, так как кинетическая энергия, приложенная к стали, поглощалась таким же образом.

Это означало, что Вершинский нам соврал. Никак не могла его кровь случайно попасть на реликтовую обшивку. Похоже, конструкторы «Хокудо» именно этого стремились избежать – сделать невозможным случайный контакт человеческой крови с реликтом. Наверняка, они знали, что допускать этого нельзя. Судя по поведению Ксюши, да и по своим состояниям, я знал, почему именно этого лучше не допускать. Если когда-то реликта было так много, что из него броню батипланов делали, то сколько же бойцов можно было им накачать и превратить в таких, какая теперь Ксюша? Армию!

«Не против них ли, случайно, конструировались машины с такой броней?» – подумал я, ощущая, как спина холодеет от страха.

Я поделился соображениями с Чернухой.

– Не факт, что Хай врал, – задумчивым тоном произнесла она. – Для него в этом нет никакого смысла. Если бы он хотел нам впарить идею, что узнал о взаимодействии реликта с кровью случайно, он мог придумать любую историю, и мы бы ее съели ввиду отсутствия альтернативы. Кажется, дело в другом.

– В чем? – осторожно спросил я.

– Батипланы разных конструкций. Поначалу слой реликта ничем не защищали, но когда узнали, что происходит, если он в кровь попадет, стали защищать. «Жирная жаба» старой конструкции, реликтом наружу. А «Толстозадый» более поздней постройки, уже со стальной покрышкой.

Версия была жизнеспособной, и я успокоился.

– Эй, Ахмед! – позвал я. – Поднимись сюда, пожалуйста!

– Зачем? – донеслось снизу.

– У меня тут подозрение, что кто-то обшивку резаком испортил. Поднимись, будь любезен.

Воцарилась тишина, которая говорила мне больше, чем любые слова. Я незаметно извлек ключ-карту из кармана, и запустил в левую штанину. Никто бы в жизни не понял, что происходит, потому что ключа у меня в руках не было. Но в это время карта скользнула у меня вдоль ноги, я незаметно подтянул штанину, а когда карта вывалилась на стыке штанины с ботинком, я наступил на нее, скрыв под подошвой.

– Готовься прыгать в люк, – напомнил я Чернухе.

Дальше мне оставалось лишь коротким движением ступни сдвинуть карту, совместив ее с гнездом замка. Но я не спешил, мне нужно было до этого сделать нечто важное. Я выхватил из-за пояса БМФ-400, поставил его на автоматический огонь и, без прицела, саданул вертикально вверх двумя довольно длинными очередями. Чернуха, умница, тут же оперла пулемет прикладом в обшивку, и начала молотить вверх из всех четырех стволов. Сверху на нас посыпались чешуйки ржавчины, мелкий сор и куски полимера от перебитых осветительных трубок.