А еще тяжелая стальная каска на ремне, фляга с водой на поясе, саперная лопатка в чехле на боку, длинная с примкнутым штыком винтовка за спиной. Вдобавок ко всему командиры добавили невероятно тяжелый деревянный патронный ящик с веревочными лямками, за которые приходилось держаться вдвоем с товарищем, потому как нести такой одному было просто не под силу. А потому на каждом привале любой солдат, прошагавший с ношей на плече или в руках, валился с ног от неимоверной усталости. Через короткие промежутки времени командиры подразделений криками поднимали изморенных бойцов, выстраивали их в колонну и снова гнали по жаре туда, где располагалось их будущее место службы.

Недельный марш по пыльным дорогам и тропам, по жаре, под палящим солнцем, с постоянной нехваткой воды, надоевшим до одури патронным ящиком в руке и шинельной скаткой через плечо свалили Виктора в глубокий и продолжительный сон. Он спал так крепко, что даже не услышал грохота разрывов вражеских бомб, что разносили в щепки какие-то складские постройки недалеко от того места, где остановилась на ночлег его маршевая солдатская рота. А потом, по прибытии в свою новую часть, он проспал сигнал на утреннее построение, за что угодил в наряд, пребывание в котором привело его на время в состав фронтовой похоронной команды.

Несколько дней он раскапывал когда-то обрушившиеся в предыдущую зиму или весну стенки траншей, что погребли на несколько месяцев под собой убитых в боях воинов. Извлекал их останки из-под разбитых минами и снарядами блиндажей, перетаскивал к месту захоронения тех, чьи тела находили другие в близлежащих лесах. А еще к бойцам его команды часто приносили павших на передовой еще вчера или в последние дни. Для всех он с товарищами копал широкие и просторные братские могилы, в каждую из которых порою помещались сразу несколько погибших в боях солдат.

– Помянешь с нами? – спросил Виктора пожилой боец, по возрасту не принятый в ряды тех, кто сражался на передовой, но вполне сгодившийся для службы в тыловых подразделениях, транспортных обозах и траурных похоронных командах.

Тот в знак отрицания помотал в ответ головой. Ему претила пагубная привычка употребления любого вида алкоголя, чем страдали, а оттого получали многие неприятности в жизни его соседи по улице, коллеги по работе на заводе, многие друзья. Он видел обезображенную пьянством внешность, которая всегда следовала бок о бок с бедностью в их семьях и с неприятностями на предприятии. И хотя солдатские поминки не были тем пьянством, что наблюдал он раньше до войны, согласиться с предложенным так и не решился.

Попав в пулеметный расчет после пребывания в похоронной команде, он сразу же снова оказался в роли землекопа. Саперная лопатка не покидала его ладоней многие дни подряд. Он вместе с бойцами вырыл десятки метров траншей, ходов сообщения, яму под будущий блиндаж и не меньше десятка основ для подготовки позиций своего собственного расчета со станковым пулеметом.

То и дело он, в составе групп из таких же молодых и недавно прибывших на фронт парней, отправлялся на разгрузку подошедших обозов или автомобильных колонн с продовольствием, имуществом, оружием и боеприпасами. Потом перетаскивал все это на заранее подготовленные склады в прифронтовой зоне или в ближнем тылу, а то и носил уже изрядно надоевшие деревянные ящики с веревочными лямками ближе к передовым укреплениям.

Настоящая служба началась для него только осенью, когда занятия по тактике и тренировки с материальной частью оружия сменялись караулами и дежурствами на одной из оборонительных линий. Летнюю жару и сентябрьскую легкую прохладу сменили октябрьские дожди, было холодно. Ослабленный недоеданием молодой организм давал о себе знать. Все мысли Виктора и его товарищей каждую минуту были направлены на то, чтобы заполучить дополнительный паек и хоть ненадолго почувствовать сытость в желудке. Ему снился ночью горячий хлеб из печи, что пекли сначала его престарелая бабушка, а потом мать или сестра. Виделся ему довоенный обед из заводской столовой и беленая молоком похлебка в глубокой тарелке на столе в родном доме. А еще вареная и смоченная маслом и обсыпанная зеленью картошка с собственного огорода да соленые огурцы из погреба.