– Га́лици, га́лици… – еще быстрее стала твердить Агнешка. – Шукают партизан, тоби шукают…

Она ткнула пальцем Аникину в грудь.

– Слышь, командир, – ухмыльнулся Яким. – Она вас персональным врагом всех фашистов назначила.

– Погоди смеяться, Якимов… – тяжело выдохнул Андрей. – Дело принимает серьезный оборот. Похоже, по нашу душу пожаловали эсэсовцы из дивизии «Галичина». Слыхал про таких?

– Это еще что за гоп со смыком? – пожимая плечами, спросил Якимов.

– Еще какой гоп… – отозвался Аникин. – Немцы дивизию из местных сколотили. Немчуру надо знать – они грязную работу не шибко выполнять любят. В перчаточках воюют. И даже в части изуверств соблюдают известную чистоплотность. Для таких, совсем уж зверских, надобностей подбирают желающих добровольцев. А те и рады стараться. Из кожи вон лезут, чтобы показать, что они достойные кандидаты в истинную арийскую расу…

Аникин повернулся к женщине.

– Агнешка… что значит, шукают? Они в лесу, что ли?.. В лесу галици?

Та закивала головой часто-часто.

– Я сховалася… бачила, як вони пошли до ласу[4]. Дюже виеле[5] га́лици…

Сбивчиво, на трудно понимаемой польско-украинско-русской смеси, женщина сказала, что на хутор на заре приехали галици, дуже багато галици. Они тут же начали облаву. А часть из них отправились обратно, по лесной дороге, в сторону Почапово, чтобы зайти к партизанам во фланг.

– Это она нас партизанами называет, – догадался Яким.

– Черт, худо дело… – с досадой произнес Аникин. – Я Карпенко приказал вести группу в сторону Гончаровки. Нам майор конечный пункт рейда обозначил. А по карте это как раз возле Почапово.

Женщина опять закивала головой часто-часто.

– Почапови, Почапови… – произнесла она, показывая рукой куда-то в сторону, наискось от того направления, куда шли Аникин и Якимов, стремясь догнать группу.

– Ты знаешь, где Почапово? И Гончаровку знаешь? – спросил Андрей.

Опять Агнешка кивнула, показывая туда же.

– Там, там Гончаривка. И Почапови…

Она ткнула пальцем в Аникина:

– Тоби шукают…

В этот момент треск автоматной очереди разорвал тишину леса. Громыхнуло так неожиданно и так близко, что Аникин, Яким и женщина – все трое – пригнулись.

На автомат ответил сухой, отрывистый металлический стук.

– Погоди… так это ж «дегтярь» Девятова… – догадался Аникин и бросился на звуки стрельбы. На ходу он успел подсказать Якимову быть готовым к бою.

– Я как пионер, товарищ командир… – так же, на бегу, ответил Яким. – Всегда готов…

С каждым шагом шум и треск стрельбы нарастали, превращаясь в беспорядочную пальбу. Листва стала прореживаться, и бойцы увидели сквозь ветки кустарника неширокую лесную дорогу.

Аникин упал на живот и подполз как можно ближе к краю дороги. Прямо перед его носом пробежали чьи-то сапоги. Солдат, придерживая на голове характерную фашистскую каску, резко свернул вправо и нырнул в листву на той стороне. Тут же оттуда раздался винтовочный выстрел, потом еще один. Уже со спины, по странному, желто-голубому шеврону на рукаве кителя грязно-серого цвета, Аникин понял, что это не солдаты вермахта.

Несколько трассеров прошили открытое пространство над дорогой и ушли в непроглядную тень листвы, в которую только что пытался спрятаться фашист. Истошный крик вырвался оттуда. Меткое попадание. Аникин быстро сообразил, что группа Карпенко, скорее всего, находится по левую руку, а фашисты наступают вдоль дороги справа, со стороны хутора.

Возможно, какие-то силы врага располагались впереди. Оттуда раздавалась непрерывная стрельба – и одиночные из карабинов и винтовок, и автоматные очереди. Вот заработал пулемет, но не наш «Дегтярев», а фашистский. Левый край сразу умолк. Прижали, гады. Этим тут же воспользовались напиравшие по правому флангу.