– Нормально. Прикрыли разведчика. На нас шестеро «мессеров» насели, да не на тех они напали. Одного я завалил, второго – Генка. А третьего гада стрелки «пешки»[13] в землю вогнали. Но и нас потрепали здорово… Стервятники, асы Геринга, так их мать…

Летчик говорил отрывисто, хрипло, все время рубил воздух короткими жестами, показывая, как заходил в атаку, сбивал фашистские самолеты (напряжение боя все еще давало о себе знать). Подошел второй пилот, Геннадий. Втроем они прямо на старте стали, жестикулируя, обсуждать прошедший бой.

Потом командир оторвался от беседы и посмотрел на двух совсем еще юных сержантов.

– Иван Ильич, а это кто?

– Молодое пополнение, – хмыкнул комиссар.

– Здравия желаю, товарищи сержанты! – гаркнул командир.

– Здравия желаем, товарищ майор, – дружно ответили новички, рассмотрев на его петлицах шпалы.

– Так, орлы, какое училище оканчивали? На каких машинах?

– Оренбуржское летное, ускоренный выпуск. На И-16.

– Добро, сейчас – отдыхать. А завтра дадим вам самолеты.

Пилоты пошли дальше, устраиваться на ночлег. В большой землянке летного состава остальные пилоты встретили новичков доброжелательно. Расспрашивали о житье-бытье в тылу, о последних фронтовых новостях. Но, видя, что молодые сержанты утомились с дороги, быстро оставили их в покое. Летчики забрались на деревянные двухъярусные нары и провалились в крепкий, глубокий сон.

Проснувшись утром, Александр решил побриться. Взял осколок зеркала, бритву, мыло и уже собирался выйти из землянки.

– Эй, ты что это, побриться решил? – окликнул его лейтенант с глубоким шрамом на щеке.

– А что?

– Кто ж по утрам бреется, салага? Вернуться из боя хочешь? Брейся с вечера. Или бороду отпускай, как наш Игорек. – Он указал на старшего лейтенанта, который окладистой бородой больше походил на крестьянина, каким его рисовали на плакатах. – Ему бороду начальство носить разрешило за то, что фрица пленного приволок.

– Как приволок? – спросил Юрий. – В разведку, что ль ходил?

– Да не, не в разведку. Завязалась у них с «мессером» желтоносым карусель в воздухе. Ну а Игорек, он на «яке», хрен ты его достанешь. И получилось так, что пропорол он немцу мотор. Тот хотел в сторону уйти, а Игорь его трассами как давай погонять. То справа очередь даст, то слева. Ну, тут «ганс» – лапки кверху: «Гитлер капут», – кричит и порулил на наш аэродром.

В палатку вошел комиссар.

– Смирно! Вольно! Хорош базарить! Быстро в штаб на постановку боевой задачи.

Пилоты, застегиваясь на ходу, побежали к штабному блиндажу.

– Так, товарищи летчики, я со звеном «яков» прикрываю наш передний край. Алферов, Степанов, вы на «чайках» штурмуете дороги. Ну а вы, товарищи сержанты, – обратился майор к Юрию и Саше, – заступаете на боевое дежурство. Показывать нам свое летное мастерство некогда.

Самолеты новоприбывших летчиков порадовали, мягко говоря, не очень. Понятно, они и не рассчитывали на новые «яки». Но эти «ишачки» повидали много на своем веку. Пятнистые, но не от камуфляжа, а от многочисленных перкалевых и дюралевых заплат. По бокам позади капотов накопилось немало копоти. Саня и Юра только головами покачали. К ним, прихрамывая, подошел техник в промасленном комбезе.

– Здравия желаю, орлы! – Они пожали друг другу руки. Ладонь у техника была жесткая, продубленная техническими кислотами. – Да вы не смотрите так. Машины надежные. На них наши летуны троих фрицев в землю вогнали. А звать меня Иван Филиппович.

– А где сейчас эти летуны? – осторожно спросил Юрий.

– Одного на повышение в другой полк перевели, другой в госпитале после ранения. Да не дрейфь, летуны!