Артиллерист справлялся один за всех. Вот он выхватывает из ящика небольшой снаряд. Ящик тут же, под рукой, возле выставленной станины. Ловким, до филигранной четкости отработанным движением снаряд послан в канал ствола. «Клац!» – затвор закрыт. Припав к прицелу, артиллерист несколько секунд затрачивает на наведение. Ствол послушно двигается немного влево, всего в нескольких сантиметрах над краем оврага. «Ба-бах!..» Артиллерист даже не вздрогнул от грохота выстрела.

– Эй, Аникин… – окликнул Кармелюк. Как-то осторожно окликнул, в полшепота.

– Да, товарищ старшина.

– Чертовщина какая-то… Или мне мерещится?.. Слышь али нет?..

– Нет, не мерещится… Тоже слышу, – так же вполшепота отозвался Андрей и добавил, не скрывая восхищения:

– Ну дает артиллерист!..

Свистит, и гремит, и грохочет кругом Гром пушек, шипенье снаря-адов!..

Низкий бас все четче доносился со стороны «сорокапятки». Нестройное, но зычное пение вдруг замирает. На доли секунды артиллерист застывает, припав к прицелу. В этот момент кажется, что он – неотделимая часть орудийного устройства. Результата ждет. Невысокий, но плотный, округлый сноп земли вырастает метрах в четырехстах впереди. Снаряд ложится по левую сторону от танка. Взрыв зафиксирован и тут же раздается:

И стал наш бесстрашный и гордый «Варяг» Подобен кромешному аду…

Все движения повторяются в той же последовательности, в том же ритме и с той же невозмутимой деловитостью.

– Во дает артиллерия, – проговаривает старшина. – «Варяга» жарит!..

Немецкая машина уверенно движется прямиком на позицию «сорокапятки». Левее и сзади от первого, метрах в двадцати, движется второй танк. За ними вразброс торчали три намертво застывшие машины. Две из них горели, причем из одной валил густой черный дым. Третья была цела, но повернута боком. Видимо, артиллеристам удалось перебить гусеницу.

Пушка подбитого танка стреляет, но она повернута вправо и явно бьет по какой-то другой огневой точке. Вслед за этим и первая машина на ходу посылает ответный выстрел. Он целит прямо в «сорокапятку». Аникин и Кармелюк успевают заметить, как артиллерист отпрыгивает в сторону, на глубину оврага. Они находятся прямо на линии огня танкового орудия. Андрею кажется, что фашистский стрелок-наводчик выцеливал прямо в него.

– Ложись, чертова бабушка… – хрипит Кармелюк. Аникин скатился вниз по невысокому склону, к началу оврага. Взрывная волна лишь чуть-чуть, на излете, подбросила его, сыпанув в спину горстью земляных ошметков. Снаряд прошел выше артиллерийского расчета, саданув по осиннику, чуть левее того места, откуда они выбрались.

– Товарищ старшина, как вы?.. – приподнявшись, спросил Андрей. Он сплевывал кусочки грязных листьев. Хапанул вместе с землицей, когда физиономией прокатился.

– Как хлеб в смальце… – откликнулся Кармелюк.

– А насчет «Фердинандов» бегун наш нафантазировал… – произнес Андрей.

– Вижу, не слепой. Сам удрал, кролик хренов. А после напридумывал… И про товарища своего, им оставленного, ничего не сказал. – Старшина несколько секунд приходил в себя, поднявшись и сидя прямо на палой листве. Было видно, что ему экстренный спуск к оврагу дался нелегко.

– Известное дело, со страху, когда полные штаны наложишь, – рассуждал Кармелюк. Точно время оттягивал, собирая силы для следующего рывка. – Так, известное дело, средний танк «Фердинандом» покажется. Однако и эти гуси хорошо откормлены. Гляди-ка, садят не иначе как пятидесятимиллиметровыми.

– И пулеметы у них, гадов, – по две штуки на каждого, – Андрей вдруг подскочил к Кармелюку.