И пускай всё это внешнее и несущественное, а про важное я о Свете ничего не знаю. Ни чем живёт, ни с кем живёт, что она за человек. Одно понимаю точно: Аглая – не моя розетка.

– Ну как вы отдохнули с девчонками? – я оттягиваю неизбежное, хотя понимаю, что надо рубить с плеча.

– Хорошо. Всё хорошо. – Она молчит, как будто собираясь с мыслями и продолжает очень скорбным тоном: – Андрюш, я всё понимаю, тебе сейчас тяжело. И я бы рада помочь, только чем? Сам понимаешь. Понимаешь? – Аглая внимательно и очень участливо заглядывает мне в глаза.

Я офигеваю и ничего не понимаю, но на всякий случай киваю. Отхлёбываю кофе и жду продолжения.

– Я понимаю, что сейчас не время. У тебя проблемы, а тут ещё и я. Но раз уж так случилось, то... – она пожимает плечами и печально улыбается мне.

Театр одного актера, точнее актрисы, ей-богу. Но решаю досмотреть представление до конца.

– Я много думала. И на отдыхе меня не покидала эта мысль, что мы с тобой очень разные люди. У нас нет точек соприкосновения, нет общих интересов. Я вся в искусстве, в кино, театре. Мне поступило одно, – на этих словах Аглая заметно тушуется, – интересное предложение. Это поможет мне реализоваться.

Я пытаюсь задушить в себе смех, киваю:

– То есть я слишком приземлён для тебя? А ты аж два раза в Мариинке зачекинилась.

– Да. Вот видишь, ты тоже это понимаешь, – со всё разгоняющимся энтузиазмом продолжает Аглая. – А ты всё про дела, про дела. Подрезаешь мне крылья своим авторитарным мнением. И давишь меня этим, тянешь за собой в материальное.

– Да-да. Материальное – оно такое, к чертям никому не нужное, – я отставляю кружку с кофе в сторону и с явным намеком, хоть это и некрасиво с моей стороны, провожу пальцами по запястью Аглаи, на котором красуется массивный золотой браслет с изумрудами, естественно, подаренный мною.

Аглая тут же выпадает из образа дурочки-театралки и показывает своё истинное лицо расчётливой суки.

– Ты хочешь меня сейчас оскорбить? Это не по-мужски – намекать мне на подарки, которые были сделаны ранее.

– Нет, что ты. Даже не собирался. Просто проследил ход твоих мыслей.

Рассматриваю Аглаю и никак не могу понять, что такого интересного произошло, что по прилёту она перестала отыгрывать «прелесть какую дурочку».

– Всегда знала, что ты – настоящий мужчина. У всё у тебя будет хорошо, даже отлично. Но не со мной.

Аглая обиделась, она слегка задирает подбородок, а мне в воображении рисуется картинка, что у неё корона на голове слегка накренилась.

– То есть мы расходимся по обоюдному согласию? Никаких драм? – уточняю на всякий случай.

Это настолько мне на руку, что даже не верится. Ещё больше не верится в то, что ещё пару дней назад я на полном серьёзе собирался делать Аглае предложение, взвешивал все за и против, ругался с Ромычем, а сейчас с лёгкостью и радостью принимаю тот факт, что так удачно избавился от почти-невесты.

– Ты вот так легко меня отпускаешь? – удивлённо переспрашивает Аглая.

Она что, набивала себе цену, ожидая, что примусь её переубеждать?

Вот уж поистине наивное создание! Привыкла, что с ней носятся.

Мне резко становится скучно и хочется вернуться в офис. Поработать.

– Легко, – киваю Аглае. – Раз мы всё так прекрасно решили между собой, я пойду. Счастливо тебе устроить жизнь, крылья отрастить, взлететь высоко... – сбиваюсь, потому что в голове вдруг возникает страстный шёпот «Полетаем?». – Всех благ, как говорится. Зелёные свои сопли запиши на мой счёт.

– Это смузи, – подрастеряв всё своё воодушевление, мямлит Аглая. Теребит на шее подвеску с изумрудом.