Приказы свои раздавать точно хочет.
Бесит!
Ежусь, но не спорю. Это кажется логичным, потому что, очевидно, наш разговор едва ли будет спокойным.
Мама подходит к столу и присаживается на скамейку. Тетя Нина садится рядом. Степан Михайлович обеспокоенно смотрит на Арсения. Я на Марусю.
Думаю, что она уже поняла, кто это. Она у меня умная. И да, она знает всю историю, которую я не рассказала даже маме. Про измену, если ее так можно назвать. Про Ирину. Про все-все-все.
- Все нормально? - тихо спрашивает, я киваю.
Только тогда она отходит и присаживается рядом с мамой.
Илья отходит последним. Все это время Арсений жрет меня взглядом, а я свой не знаю, куда деть.
- Боже, может, хватит?! - наконец-то не выдерживаю, дергаюсь и смотрю ему в глаза, - Дыру протрешь!
Молчит.
Я вижу, как напрягаются его руки, желваки на щеках. Наверно, я веду себя глупо. В смысле…я же должна извиняться, челом тут бить, да? Я виновата. И я не отрицаю! Но извиняться не стану все равно. Да и не могу. У меня тупая защитная реакция бежит впереди планеты всей: я на лыжи встала и готова обвинять его во всех смертных грехах! Лишь бы не признавать, что мое решение было действительно очень неправильным и жестоким.
- Это все, что ты мне скажешь? - тихо, но опасно спрашивает.
Я ежусь сильнее.
- А что ты хочешь услышать? «Прости меня»? - умудряюсь криво усмехнуться.
Зря.
Зря я так…но во мне мягкости мало осталось, если честно. Я себе быть такой могу позволить только с детьми. От остального мира я в глубокой обороне, да и работа добавила очков "не_нежности", а цинизма.
Так что, наверно, винить мне некого особо за то, что происходит дальше.
А дальше Арсения рвет.
Он отбрасывает сигарету и буквально подскакивает ко мне. Хватает за предплечья. Вот уже прижимает к стене дома. Все происходит очень быстро... Конечно, мне не больно, а страшно, особенно когда я смотрю ему в глаза — темная-темная тундра. Та, откуда хода обратного будто бы и нет…
- Арс! Арс, отпусти ее!
Илья тут же рядом. Значит, не ошиблась. Он ждал чего-то такого, а теперь пытается отодрать Арсения от меня — безуспешно. Хватает за плечо, но тот дергается и рычит:
- Убери руки от меня, блядь!
- Отпусти ее, брат… - тихо, и также тихо:
- Отойди на хер!
Не знаю, что он прочитал в его взгляде. Возможно, что мне ничего не угрожает? Я знаю, что не угрожает. Страшно в моменте, но Арсений держит меня на редкость бережно, совершенно не причиняя боли. Крепко, сильно, не жестоко. Даже почти мягко — такая нежная свирепость…
Илья молчит, но отпускает его и отходит. Всего на шаг — дает нам пространство для решения конфликта. Только наедине.
Конечно, мы его не решаем. Мы не говорим даже — Арсений возвращается ко мне и смотрит. Он просто смотрит-смотрит-смотрит…так злится. Нет, не просто злится, он в ярости! Это очень тяжело выдерживать, если честно. Так он на меня никогда не смотрел, но дальше все становится хуже.
Резко отстранившись, он отходит на пару шагов, трет себя по груди. Мечется. Ходит из стороны в сторону, чтобы успокоиться, а сам на меня продолжает глядеть — и там все есть: ненависть, сожаление, неверие.
«Как ты могла так поступить?» — вот что означает этот взгляд, и лучше бы он на меня орал, чем смотрел так.
«Ты же сам меня бросил…» - отвечаю я молча.
Сама накручиваю куртку на пальцы и борюсь с болью, которая разливается в груди.
Снова сдавливает горло. Снова глаза наполняются слезами.
Думаешь, что я хотела этого?! Так?! Рожать ребенка втайне?! Заставлять всех вокруг врать?! И мою маму, и твою…
Тете Нине я рассказала, когда уже лежала в больнице. Она приехала сразу — так стыдно было…думаю, что всю гадливость моего поступка сгладило появление внука. Мальчика весом в почти четыре килограмма. Моего маленького Мишутки-Михаила.