Местные мальчишки любили поиздеваться над бедной сумасшедшей и, специально подгадав момент, когда та останется одна где-нибудь во дворе, вцепившись пальцами в свой неизменный блокнот, просили рассказать о возлюбленном. И несчастная безумная Джейна с готовностью принималась описывать в красках и подробностях свою единственную и самую счастливую встречу с прекрасным мужчиной, пришедшим к ней в сновидении и любившим ее всего один раз, но так, что ей этого счастья хватит до конца дней, и лишь остается благодарить судьбу за подарок. Ребята глумились и просили подробностей, и доверчивая Джейна, погружаясь в больные фантазии, а может, реальные воспоминания, становилась мечтательной и печальной и начинала рассказывать, как все происходило. Хулиганов гоняли ее родители, да и их родные тоже сердились, но шли годы, мальчишки взрослели, и на их месте появлялись новые. А иногда и девчонки были не прочь пошутить над несчастной Джейной.

Повзрослев, Одри тоже неоднократно слышала историю сумасшедшей любви, но почему-то у нее она вызывала не смех, а неподдельный интерес, к тому же она восхищалась рисунками Джейны, и та иногда давала ей полистать альбом, хотя обычно не любила выпускать его из рук. Эти портреты, кстати, поражали не только Одри. Как бы ни звучали странно и неправдоподобно рассказы сумасшедшей, ее рисунки словно говорили об обратном: казалось, что художница действительно видела этот образ вживую. На всех набросках был изображен один и тот же человек, но в разных ракурсах. Джейна рисовала его и в полный рост, и только лицо крупным планом. В профиль и анфас. В одежде и полностью обнаженным. Просто стоящим без движения и изогнутым во время ласк. На одних ее портретах он улыбался, а на других, напротив, был мрачен, и взгляд его пугал. Однажды Одри долистала почти до самого конца, где таинственный красавец был изображен со змеями, выползающими из глаз. Увидев, как застыла Одри, разглядывая жуткий рисунок, Джейна вырвала блокнот из ее рук и долго после этого не хотела с ней разговаривать.

Но перед самым отбытием в школу солнца Одри помирилась с сумасшедшей, и та снова дала ей полюбоваться портретами прекрасного незнакомца. Улучив момент, когда Джейна отвернулась, Одри резким движением вырвала наугад один из листов блокнота, быстро спрятала его, запихнув за пояс юбки, и почти сразу ушла. Заметила ли безумная пропажу одного из своих чудесных рисунков или просто занялась новым, Одри так и не узнала. Лишь дома она смогла проверить, какую же картину удалось украсть, и хотя надеялась заполучить рисунок со змеями, оказалось, что она вытащила простой портрет. Но на нем загадочный красавец был так хорош, что она только порадовалась своей удаче. Одри, наверное, была одной из немногих, если не единственной, кто верил в существование этого человека, которого Джейна называла «гостем». Красота ангельских черт пленила юное наивное сердце Одри, вытеснив все остальные мужские образы, что видела она раньше. И в ее душе поселилась несбыточная мечта о встрече с ним.

– Что-то не так, – задумчиво протянул Джейкоб и, опершись руками на низкий подоконник, пристально вгляделся в синюю хмарь за окном. Лоб коснулся прохладного стекла, и оно затуманилось от дыхания. Пригнув голову, Джейкоб взглянул на вечернее небо. – Не нравится мне это.

– По-моему, ты преувеличиваешь.

Елена, быстрым шагом подойдя к двери в детскую, бесшумно отворила ее и проверила близнецов. Чуткий слух уловил едва слышное ровное дыхание. Белокурые кудряшки рассыпались по одной из подушек. На второй виднелась лишь стриженая макушка: мальчик почти полностью закутался в одеяло. Дети сладко спали. Улыбнувшись, Елена прикрыла дверь и подошла к мужу, все еще стоявшему с нахмуренным лицом у окна. Она обняла его сзади за талию, уткнувшись носом в длинные волосы, и бросила взгляд на небо из-за его плеча. Джейкоб, не меняя позы, накрыл ее маленькие руки своими и продолжил наблюдать за ненастьем.