– Она власть свою чует. Пока не поступим – терпеть надо.

– У меня терпелка не выросла.

Моя злость оправданна. Я не хочу в этот институт, а решиться выбрать другой – кишка тонка. Нас так запугали этим гребаным поступлением. Точнее – непоступлением. И еще – моим предкам не оплатить учебу, если я провалюсь. Да я и просить не буду. На фиг. Лучше работать пойду, а потом – на вечернее. Мне в армию не надо, я не мальчик.

– Бедные вы, бедные!

Мальчишки радуются моей внезапной жалости. Их армией запугали похлеще тюрьмы. Таких ужасов про нее понарассказывали – лучше ногу себе отрезать, чем в армию.

– Мишаня, давай я тебе ногу отрежу? – От моего предложения он просто обалдел.

– Зачем? Она мне самому нужна.

– Ты будешь не годен к строевой.

– Я и так не годен. Я офицером буду. Наверное.

Вообразить Мишаню в качестве офицера я не могу. Он мешковатый какой-то. И слишком уж добродушный. Был бы офицер – вряд ли меня так долго терпел бы.

В тот же день.

В столовке в меня попали кашей гнусные пятиклашки. Я раздала несколько подзатыльников и пошла отмываться. В сортире девчонки курили в открытое окно. И одновременно плевались. Как верблюдицы.

– Блин, девчонки, если курите – покупайте что-то получше. Не фиг дерьмо всякое смолить.

К морали пришлось прибавить пару хороших сигарет. Я каждый раз, когда курю, думаю о смерти. Правда. Я не сомневаюсь, что помру из-за этих сигарет. И когда буду страшно мучиться и страдать – вспомню каждую выкуренную сигарету. И окончательно возненавижу себя. Когда я вижу старуху с сигаретой – зрелище не из приятных, надо сказать, – то дико радуюсь. Она курила и дожила до возраста египетской пирамиды. Значит, и я так могу… Жалкие уловки. Ум говорит: прекрати убивать себя, а кто-то другой: да ладно, ничего страшного не случится. Наверное, тот, кто науськивает меня на курево, зовется чертом… Снова жалкие уловки. Черт тут ни при чем.

Я сама во всем виновата, мне отвечать. Потом. Когда-нибудь. Я в принципе смерти не боюсь. А вот мучений всяких – боюсь страшно. Я боль плохо переношу. И как нарики не боятся так рисковать? Наверное, у них чувства страха совсем нет. Как у самоубийц. Надумал – фигак – и об асфальт. Интересно, а они успевают передумать, пока летят?

– Ты это что такое мне понаписала? – Физичка стоит передо мной, размахивая моей тетрадкой.

В которой нет домашки. А вместо формул – определенное сочетание иксов и игреков. Красивенький орнамент. Бессмысленный, как и моя жизнь.

– Извините, я нужную тетрадку дома забыла.

Попытка отобрать тетрадь привела к разделению ее на две части. В моей – пресловутая домашка. Я шустро выбросила ее в приоткрытое окно. Физичка рысью рванула вон из класса. Ее мечта уличить меня в жульничестве сбылась. Она никак не могла словить меня за списыванием. Получалось, что за контрольные – отлично, за ответ по теории – хорошо, а знаний – ноль. Я не виновата, я реально физику не понимаю. Сначала понимала, а потом мозг сказал «не могу». Я не обманываю – я, честное слово, не понимаю физику. И все, что связано с формулами.

– Сегодня тебе снова повезло, – физичка разочарована.

Нам любопытно, куда делась вторая половина тетрадки.

– Мистика какая-то.

Следующий день. Суббота.

Кильку сломали. Теперь он не тот, что раньше. Хотя и раньше был так себе – неприкаянный какой-то.

– Я не нарик, – он повторяет эту фразу слитком часто.

– Ты не нарик. Ты трус.

Кильке и так плохо, а я его добиваю. Я спорить была готова, что он разозлится и перестанет ныть. Но я ошиблась.

– Да. Ты права. Я – трус. Хотя умею драться. Стреляю неплохо и все такое…