Теперь он ходит в школу, но ни с кем, кроме меня, не разговаривает.

– От нас отец решил уйти.

– Не уйдет. У него чувство долга развито. Он знаешь как за тебя переживает?

– Знаю. Поэтому он и хочет уйти. Чтоб меня не видеть. И еще – меня мать теперь боится. Она не может со мной в одном помещении находиться.

– Тогда это тебе надо от них уходить. А еще лучше – попробуй понять, что тебе самому в этой жизни нужно.

Килька сопит. Он теперь часто сопит. Противно слушать.

– А тебе что нужно?

Вот зараза какой. Откуда я знаю.

– Ну я хочу закончить школу… Поступить в институт.

– Выйти замуж. Дожить до пенсии и помереть своей смертью во сне.

Мы сидим на подоконнике лестничной площадки. Я курю. Он – нет. Смотрим в немытое окно. Между рамами ползает сонная муха. Она точно знает, что ей нужно в этой жизни.

Ближе к теплым солнечным дням.

– Ты уже в курсе, какая трагедия у наших соседей? – Мама взволнована.

Для нее развод – трагедия и повод для бесконечных разговоров. Она срочно вспоминает массу историй на эту тему Пройдет пара дней, и она начнет странно поглядывать на папу.

– Ты подстриглась? – Папа нервничает, не понимая, в чем дело.

Он наивный. Он ничего не смыслит в маминой психологии. И, как всякий невиновный человек, живет себе припеваючи. Работа, дом, телевизора немного, Интернет. Летом – рыбалка и поездки на природу.

– Ничего я не подстриглась. – Папино безоблачное счастье под угрозой, а он недоуменно рассматривает жену, не понимая, что в ней изменилось.

Они у меня мирные. Хорошая дружная семья и все такое. Почти не ссорятся – причин нет. Но маме иногда нужен накал чувств, и она черпает причины для страданий в чужих неприятностях.

– А как чужие СМС-ки читать можно? – От маминого вопроса я начинаю неприлично ржать.

– Как ты можешь! У нас такое горе…

– Мама, не обижайся, но ты – дура. Ты слитком впечатлительная. Папа тебя любит. Не надо его обижать подозрениями, а?

Мама пораженно рассматривает меня, словно я – чревовещательница.

– Я не понимаю – ты про что?

– Про соседей. И про тебя. Ты любую историю примеряешь на себя. Кстати, именно поэтому ты смертельно боишься разговоров про всякие болезни типа рака.

Мама чуть в обморок не грохнулась. Весь вечер молчала, а потом посветлела лицом и принялась заигрывать с папой. Реально! Глазки ему строила и хихикала, как девчонка.

Той же ночью.

Часа в три позвонил Килька. Разбудил меня своим звонком и сопел в трубку.

– Если хочешь поговорить, захвати с собой чашку кофе.

На площадке было тепло. Какой-то идиот наконец починил отопление. Конечно, как весна – так батареи раскаленными становятся.

– И что? Они реально на развод подали? – Раз Килька молчит, можно и мне высказаться.

– Нет. Они просто не могут жить вместе. Они даже разговаривать не могут. Мать старается, как может, а он молчит. Только рожу кривит.

– Дерьмо ситуация. Я думала, все вояки – крутые. Любую проблему разрулят.

Я пила остывший кофе, а он сопел.

– Когда я была маленькая, мне яблоко дали. Красивое. Я его откусила, а там половина червяка. Жирного такого. Белого. Он шевелился даже…

Килька аж сопеть перестал.

– Ты для него – как то яблоко. Я ведь их больше не ем. Даже смотреть на них не могу. Мне кажется, что внутри каждого животное поганое сидит.

– Или как автомат, который во время боя заело, – голос Килькиного папы заставил нас вздрогнуть.

– Я пойду, а? – Килька встал со ступеньки и пошаркал домой.

– Я права?

– Права. Только мне от этого не легче. У тебя закурить есть?

– Вы же не курите…

Килькин папа недоуменно рассмотрел предложенную тонкую сигарету.