От неожиданности Тим чуть не поперхнулся.

– Здесь не покерный клуб, – тут же поспешил осадить он нахальную нищенку, но та лишь приложила палец к своим губам-ниточкам и просвистела:

– Тссс...

А затем, перемешав карты с ловкостью опытного раздавалы, раскинула колоду веером и кивнула на неё Тиму.

– Три карты.

От удивления у Тима вытянулось лицо.

– Что? – переспросил он.

– Я разрешу тебе вытянуть только три карты. А потом я скажу тебе твою судьбу.

В какой именно момент Бетси получила позволение на разговор с ним в такой манере, Андервуд даже не понял, но хряпнул в один глоток весь бренди, остававшийся в его бокале, дыхнул на ладони и выхватил первую карту.

Карты были такими же странными, как и их владелица. Вместо привычных двоек, семёрок и тузов на Тима пялилась абсолютная белизна, немного затёртая с верхнего левого края.

Андервуд недоуменно пожал плечами.

– Тут же пусто.

– Тяни ещё одну.

Тим цапнул вторую карту – с той тоже кричала пустота.

– Чушь несусветная.

Тим потёр переносицу и швырнул обе карты на стол.

– Не стоит фыркать на то, чего не понимаешь, – неторопливо произнесла Бетси и грустно покачала головой. – Твоё будущее ещё не определилось, поэтому и карты ничего не говорят. В твоём лице одна черта противоречит другой. Судьба предназначила тебе счастье: я увидела это сразу, как пришла сюда сегодня вечером. Я даже видела, как она положила его чуть ли ни к твоим ногам, но ты всё растоптал. Теперь твой путь будет тернист, и искушений на том пути встретится столько, что трудно будет различить, что действительно ценно, а что – искусно оформленная фальшивка.

– Ну-ну, – Андервуд зевнул и махнул рукой, – удивили. Такое и я могу наболтать. Третью карту брать? Или там тоже изображено моё неопределённое будущее?

– Попробуй. – Бетси кивнула на колоду. – Только выбирай хорошенько. Не торопись и тяни не ту, которая на тебя смотрит, а ту, к которой рука идёт сама собой, ведомая сердцем.

Тим хмыкнул: все гадалки говорят одинаково. Как он вообще мог купиться на подобное одурачивание? Ведь на всех праздничных ярмарках сопровождаемый вечно веселящимися девушками, работающими у мадам Лека, всегда обходил пёстрые шатры стороной, хотя девицы и уговаривали заглянуть внутрь и узнать будущее. А тут прямо как заколдованный сидит, тащит карту за картой да ещё и слушает нищенку, которая явно не в себе и даже бренди хлещет, как заправский мужик, не кривляясь и не морщась.

Последней выпавшей картинкой оказалась горлица. Неприметная птичка сидела, склонив голову, на ветке и смотрела на Тима одним глазом.

– Это любовь, – улыбнулась Бетси.

– Куда ж без любви-то? – проворчал Андервуд. – Ещё скажите, что она будет счастливой и до гроба. Неужели вы думаете, я вам поверю? Нагадай вы мне богатство или связи в обществе, это было бы ещё похоже на правду, но любовь... На этот вздор я давно не покупаюсь.

– Просто тебе ещё не довелось узнать, что это такое.

Тим расхохотался.

– Не довелось узнать любви? Посмотрите на меня, Бетси. Такому, как я, не нужно искать себе женщину: они липнут ко мне, как грязь к вашим башмакам в дождливый день. Я не успеваю отойти от поцелуев одной девицы, а мне на шею уже вешается другая.

– Так вот что такое для тебя любовь... – протянула гадалка, и её глаза недобро сверкнули. – Лишь мимолётное увлечение, которое можно вычеркнуть из памяти, не колеблясь.

Тим развалился в кресле.

– А разве бывает другая любовь? Вы, видимо, редко смотрите по сторонам, иначе бы знали, что мир уже давно не тот, что раньше. Современным девушкам нужны кавалеры со связями и солидным счётом в банке. И то, и другое у меня есть, а ещё есть красота и молодое тело, поэтому любить меня будут всегда. Не за одно, так за другое. Мне же любить никого не нужно. Зачем? Зачем привязываться и вздыхать по кому-то одному, когда вокруг такое разнообразие? Даже мой отец, когда умерла мама, не выдержал и почти сразу нашёл ей замену. А я, знаете ли, сын своего отца и во всём должен брать с него пример. Вам подлить бренди?