Не дожидаясь ответа, Тим взял со стола бутылку. На Бетси не смотрел, да и она отвернулась от него. Глядела на огонь, и от её взгляда искры шипели громче обычного и пламя волновалась причудливым образом, рисуя оранжевыми языками то птичий хвост, то крыло.

– И всё же ты выбрал горлицу*, – проронила гадалка, когда её бокал был наполнен на треть, – а это означает только одно: любовь. Сильную, ровную, светлую любовь.

Тим рассмеялся.

– Я думал, вечера в Девонсайде скучные, но я ошибся. Скажите, Бетси, вы часто здесь бываете? С вами так забавно. Знаете, я распоряжусь, чтобы вас пускали сюда всякий раз после ужина. Будете развлекать нас картами и прочими небылицами. Так уморительно.

Гадалка отвела взгляд от камина, и сотканная из огня птица рассыпалась и превратилась в пепел. Пламя сразу стало ровнее и спокойнее, а дрова затрещали с прежним уютом.

– Ты не веришь мне. Что ж, будь по-твоему. Заменить вытянутую тобой карту я не смогу, и горлица обязательно тебя найдёт, но коль ровная дорога тебе претит, я сделаю так, что всё, что тебе придётся пережить, будет до безобразия разнообразным. Настолько пёстрым, что тебя будет трясти, как в лихорадке, выворачивать наизнанку, душить и мучить, и ты будешь медленно сходить с ума и не знать, что с этим делать. Тебе ведь этого хочется?

Тим судорожно сглотнул. Нищенка бормотала так одержимо, что Тиму стало страшно. С одной стороны, что может сделать ему слабая женщина? С другой, плясавшие огоньки безумия в её взгляде ничего хорошего не предвещали, и Тим аккуратно покосился в сторону стола, на котором лежал нож для распечатывания конвертов, то ли отцом, то ли мачехой случайно там забытый. Осторожность не бывает лишней – Тим медленно поднялся и сделал шаг в сторону стола.

– Не бойся. – Гадалка остановила Тима. – Я всё сказала и как раз собиралась уходить. Вот и дворецкий уже сюда идёт. Он проводит меня к выходу?

Тим прислушался. Нищенка была права: по ту сторону дверей слышались неторопливые шаги. Понимая, что не в силах больше терпеть полоумное бормотание, Андервуд бросился в вестибюль и чуть не врезался в Джонатана.

– Что-то случилось, сэр?

Спокойствие и чопорность батлера всегда были на высоте.

– Да... То есть нет... То есть... – Тим не знал, как начать, и в конце концов взорвался. – Какого дьявола вы задаёте такие вопросы, Джонатан? И где вас носило всё это время?

– Я был в западном крыле, сэр. В комнате для гостей заклинило окно, и мы никак не могли его закрыть. В итоге комнату затопило. Мебель спасти удалось, а вот ковёр, увы, в плачевном состоянии. Лорд Андервуд будет...

– Да пёс с ним, с ковром, – перебил дворецкого Тим. – Ничего не говорите отцу – он и не заметит. Уверен, он даже не помнит, был ли вообще в той комнате ковёр.

– Как скажете, сэр.

– А если спросит, валите всё на меня. Мне не привыкать к упрёкам.

– Благодарю, сэр.

– А теперь следуйте за мной. Вы мне нужны.

– Конечно, сэр.

– Хотя нет. Идите в ту комнату один.

– В какую, сэр?

– Вот в эту. – Тим ткнул пальцем в сторону малой гостиной. – Идите туда без меня и прогоните женщину, что сидит там. И убедитесь, что она не просто вышла за порог, но и отдалилась от нашего дома как минимум на сотню ярдов**. Запомните её хорошенько в лицо и никогда больше ни под каким предлогом сюда не пускайте.

– Разумеется, сэр, но... – Дворецкий неуверенно топтался на месте. – О какой женщине идёт речь?

– Не бесите меня, Джонатан!

– Простите, сэр, просто моё местоположение настолько удобно, что вся комната раскрывается передо мной как на ладони, и ни одного живого существа в ней мной не обнаруживается. Если только мышь где-то за картиной притаилась... Но мышей мы травили в прошлом месяце.