Никто не будет мне помогать, даже если закричу. 

Даже если я сейчас закричу, никто не поможет. 

Даже если он меня в машину затащит…

Но он только едет, тихо-тихо. И никто не сигналит. Все притормаживают, потом, улучив момент, объезжают. Неприкосновенный. Люди прекрасно знают, кто ездит в таких машинах, и не связываются. 

В итоге меня от дикой дрожи начинает колотить, и становится сначала жарко, потом страшно… А потом яростно. 

Я злюсь на себя, что вот так вот трушу, что иду, как зайчонок. Боюсь всего на свете! 

Что сказала бы бабушка? 

Моя бабушка, которая рассказывала, как отбивала пайку черного хлеба в блокадном Ленинграде, дралась с мужиками за нее! Которая убила человека, мародера, залезшего к ним в квартиру и попытавшегося напасть на них с братиком.  Убила, вытащила на улицу и положила прямо возле парадной. 

Она бы сейчас испугалась? 

Она бы тряслась, как зайчонок, под пристальным жадным взглядом? 

Я разворачиваюсь и быстро иду к черной машине. 

Та останавливается, и водитель смотрит на меня в лобовое. Кажется, он удивлен. 

Я сорвала тебе игру? Охоту? А, хищник? Ты не прав в определении. 

Это я  здесь хищник. 

Я дергаю дверцу, открываю, сажусь в теплый салон. 

И смотрю на своего преследователя. 

- Смелая Шипучка, - улыбается он, и улыбка его красит. Я уже замечала это раньше, еще там, на кладбище. – Покатаемся?

- Мне на смену завтра. – Сухо говорю я. 

- Ну тогда к тебе? 

Он испытывает меня на прочность. Испугаюсь? Нет? Буду мяться? Откажусь? Заплачу? Соглашусь?

- Я живу на набережной. 

Он кивает, в глазах на мгновение вспыхивает удивление, но тут же гаснет. Я для него становлюсь обычной. Как все. Он ждал чего-то другого. Интересно, сам может сформулировать, чего?

Пока мы едем, я не смотрю на него. Только перед собой, на дорогу. И успокаиваю дрожь в пальцах и губах. 

Не надо, чтоб видел. Хищники чуют страх. И рвут на части сразу. 

Он может разорвать меня. Прямо в машине. А что ему стоит? Что я смогу ему возразить? Я даже ударить не смогу, глупая добыча, вообразившая себя хитрой. 

В машине приятно пахнет. Кожаный салон, дорогая отделка. Я усмиряю любопытство, хотя до этого ездила только в отечественных автомобилях, да и то нечасто. 

Не хочу, чтоб думал, что мне интересно. 

- Как тебя зовут, Шипучка? 

- Ольга. 

- Благородно. Меня – Олег. 

- Литературно. 

- Смеешься?

- Нет. «Песнь о Вещем Олеге», помните?

- Нет. Про что это?

Я разворачиваюсь и не могу скрыть любопытства, потому что впервые вижу человека, который не знает Пушкина. Шутит? Нет?

И понимаю, что нет. Не шутит. 

- Это про Вещего Олега, был такой князь в Древней Руси. Ему кудесник предсказал, что он умрет от своего коня. И Олег приказал не подпускать к себе своего коня. Но предсказание все равно сбылось. 

- Не верю гадалкам. Все будет так, как ты сам хочешь, – спокойно говорит он, - куда сворачивать?

Я показываю поворот к дому. 

Мы останавливаемся во дворе. 

Олег смотрит на меня, улыбается. А взгляд по-прежнему спокойно-тяжелый. 

- Спасибо, что подвез, Олег, – с достоинством говорю я, киваю и выхожу из машины. 

Он молчит, и теперь его молчание звучит немного удивленно. 

А я иду к парадной, выпрямив спину и думая только о том, что вот сейчас хлопнет дверь машины, и он догонит, вот сейчас, сейчас, сейчас… 

- Эй, Шипучка, до встречи! – его голос косит ноги похлеще любого действия, я еле удерживаюсь, чтоб не упасть, поворачиваюсь, вспоминая наставления бабушки о том, как надо держать спину, как надо поднимать подбородок, как надо смотреть… 

И киваю. С достоинством. 

Ноги перестают меня держать прямо за дверью парадной. Я хватаюсь за перила, стараюсь дышать, но получается не очень хорошо. Дерьмово получается, откровенно говоря.