Им весело. Они развлекаются. Они наверняка знают, что я здесь, затаилась, как мышка, под дверью, и потешаются надо мной. 

Твари! Какие твари!

Я сухо сглатываю, стараюсь не шевелиться. И опять вздрагиваю, потому что в дверь стучат. И, похоже, все, что было до этого, просто мягкая разминка. 

Потому что дверь реально трясется. Так, что на меня от косяков штукатурка сыплется. 

Я, уже не скрываясь, бегу к телефону, чтоб набрать милицию. 

Дверь еще какое-то время продержится. Может, успеют раньше приехать?

Но пробиться через длинные гудки нереально. 

Я с остервенением сбрасываю, набираю опять, слыша, как все сильнее долбят эти твари в дверь. Как кричат. Ругаются. 

И, хоть не верю в Бога, молюсь, чтоб кто-то из соседей вызвал милицию. Чтоб кому-то это удалось.

Меня переполняет ужас. Такой ужас! 

Так страшно, наверно, никогда не было. И даже проскальзывает малодушная мысль, открыть дверь. И договориться. Взять деньги… Но мысль именно что проскальзывает и тут же изгоняется. И здесь дело даже не в том, что я такая смелая. Нет. Просто отчетливо понимаю, что поезд ушел. Никто не будет со мной теперь разговаривать. Никто не будет платить. Зачем? Если можно просто забрать? И то, что я открою дверь, смирюсь, не поможет. Ничего не изменит. 

Итог один для меня. И, наверно, просто смерть будет гораздо предпочтительней. Желанней. 

Бандиты бьют в дверь, кажется, уже и ногами. А я набираю милицию. 

Что мне еще остается?

И вдруг потом все затихает. 

Я не верю даже в первое мгновение. Почему-то мысль сразу о том, что каким-то образом открыли дверь, вошли. А я просто не слышала. Ну, или с ума сошла от ужаса. Хотя это вряд ли. У меня все же психика устойчивая. Профессия обязывает. 

Я замираю. Осторожно кладу трубку. Прислушиваюсь. 

Неужели??? Неужели ушли???

Но радость от осознания даже не успевает пройтись блаженной волной по сердцу, как слышу резкий щелчок входной двери. 

Открытой. 

Я бегу из коридора на кухню, отчего-то решив сопротивляться по-взрослому, но меня перехватывают. Шутя. Поднимают в воздух и швыряют практически через всю комнату на диван. 

От удара о жесткую поверхность я на мгновение словно сознание теряю, такая чернь перед глазами, и гул в ушах. 

Хватаю воздух ртом, сжимаюсь на сиденье. 

Вот и все, Оля. 

Вот и все. 

Меня резко вздергивают за шиворот кофты, сажают на диван, бьют по щеке. Больно, очень. Но понятно, что не в полную силу. Так, чтоб в себя просто пришла. 

- Ну чего, Ольга Викторовна, - глумливо интересуется высокий, присаживаясь передо мной на стул, - будем документы подписывать?

Взгляд у него такой страшный, что я очень сильно хочу ответить «да». Очень. 

Но смотрю на него пристально. И отрицательно мотаю головой. 

Пошел к черту, тварь!

- Наглая, - он усмехается, кивая на меня своему приятелю. 

Потом смотрит какое-то время молча, изучает. Словно мясник, разделывает, от костей отделяет мясо.

Поворачивается к другому бандиту. 

И тот без слов встает и отвешивает мне уже полноценную оплеуху, от которой мотается голова и мгновенно темнеет в глазах. Я чувствую сквозь звон в ушах, что на лице что-то мокрое, облизываю. Металл. Губу разбил. Хочется сплюнуть, но это квартира моего прадедушки. Поэтому только если в рожу твари. 

Я поднимаю взгляд на того, кто меня ударил, и плюю ему в лицо. Он как раз наклоняется, видно, чтоб получше рассмотреть дело рук своих, поэтому получается у меня прямо душевно. Хорошо получается. 

Он отшатывается, машинально проводит ладонью по лицу. А затем матерится сквозь зубы и бьет меня уже кулаком. Здоровенным. Тяжелым. В живот.