– Не забывай, что это двадцать пятый век до нашей эры! – грохочет Ратмир, тыча пальцем в карту.

– Я и не забываю…

– «Импакт-пойнт 2488», – вторит ему Нунка.

– Что-что?

– Точка темпорального вмешательства в две тысячи восемьдесят восьмом году до нашей эры, – объясняет она.

На самом деле для меня эти громадные цифры – пустой звук. Это слишком отдаленный период для реального историка. Когда меня учили, способов перемещаться во времени, увы и ах, не существовало, а значит – не было и действенных способов извлечения прямых исторических свидетельств и документов той поры. А безоговорочно доверять довольно-таки смелым толкованиям археологических находок, гипотезам, граничащим с фантастикой, и фольклорным источникам, придуманным гораздо позже, я склонности не имел.

– Еще не узаконен фараонский титул, правда – Хуфу[34] уже построил в Гизе свою пирамиду Хут. В интересующий нас период Египтом правит как умеет Хафра, четвертый царь четвертой династии. В Эламе владычествует Уккутахим, впрочем – туда мы не заглядывали. Саргон Древний[35] еще не родился, но Гильгамеш давно умер и обратился в эпос. Что еще… Культура Яншао[36] на берегах Хуанхэ, зачатки луншанских поселений. Китайцы утверждают, что у них в ту пору тоже был свой император, и даже не первый по счету. Мы проверили – никто там не имел власти более чем над пятью сотнями соплеменников. Китайцы не поверили, обиделись. Мы свозили туда нескольких специалистов из Тяньцзиньского университета. Не помогло, обиделись еще сильнее… Хараппская городская цивилизация в долине Инда[37]. По европейским просторам рыщут грязные дикари-каннибалы…

– Так уж и дикари! – Нуна потешно морщит носик. – Те же сунгирцы[38] уже были вполне приличные ребята. Ничего, что в шкурах, зато какие статуэтки из мамонтового бивня они резали! Самая натуральная технология нэцкэ. Завтра принесу показать. И это – двадцать семь тысяч лет тому назад, не веков, а именно тысяч, то есть гораздо, гораздо раньше наших клиентов!.. Ратмир, помнишь ту девочку, с дротиком? А как ее звали, помнишь?

– Хаду, кажется… – хазарский хан слегка постукивает себя по лбу кулачищем. – Нет, вру. Хабу ее звали, Хабу Белая Сова.

– Голубые глазищи, рот до ушей, нос картофелинкой – типичная русская красавица. А фатьяновцы?[39] Строители, металлурги, овцеводы… Ведь они были современниками империи Опайлзигг! А клакхиры?

– Не знаю никаких клакхиров, – ревниво объявляю я.

– Строители Стоунхенджа[40], – поясняет Ратмир. – Древние жители Британии. Самоназвания у них не было, они гордо именовали себя «людьми» и не верили, что этот мир населяет еще хоть кто-то, кроме них, претендующий на то же звание. Всеобщее заблуждение темной эпохи разобщенных культур. Трудно поверить, что когда-то все эти махровые эгоцентристы вышли из одного и того же района Африки… Мы и окрестили наших себялюбцев «клакхирами», в переводе с гэльского – «каменщиками», и поверь, Вячеслав свет Иваныч, они это прозвище заслужили… Вот такие плечи и вот такие челюсти! А как они любили своих женщин!

– М-м-м! – зажмурившись, сладострастно исторгает из недр души Нуна-дьяволица.

Будто и ей что-то перепало от этой варварской любви… А может быть, так оно и было?!

– А как они обходились со своими врагами!..

– У-у-у!!! – комментирует девчонка.

– Но по моим сведениям, – говорю я, – Стоунхендж был сооружен гораздо позднее, приблизительно в девятнадцатом веке.

– Твои сведения устарели, – осклабляется Ратмир. – Когда мы туда… хм… завернули, Стоунхендж уже стоял, и кромлехом в традиционном понимании никогда он не был, никого там не хоронили и никаких культов не отправляли. Впрочем, не был он и неолитической обсерваторией, как надеялись некоторые больные головы еще совсем недавно.