Постепенно адаптируясь в кошачьем теле, принимая новые реалии, она однажды вдруг поняла, что помимо базовых пяти чувств физического тела (вкус, осязание, сверхострое зрение, чуткий слух и тонкое обоняние) появилось у нее еще одно чувство – шестое. Его трудно было объяснить самой себе, это было чувствование чего-то, от чего шерсть на холке дыбом. Она попробовала развивать это новое ощущение, различать то, что воспринимает с его помощью.

Так, однажды она явственно осознала, что над сыном висит ее материнское проклятие. Это не виделось, но ощущалось усами, как микроволновая тучка над головой, в которой зудели вибрации брошенных ею же когда-то слов: «Бестолочь ты, ничего никогда не получится у тебя!» Проклятие слабенькое – просто злые мамины слова, высказанные в гневе. Но жизнь парню оно отравляло сильно.

«Так вот для чего я здесь!» – поняла она. И всю следующую ночь спала в изголовье у Вани, разбивая мурчанием низкие вибрации проклятия.

Вслед за этим сумела разглядеть она и другие энергетические сгустки на своих родных любимых – кто-то на них посмотрел криво, кто-то гадость в спину кинул, кто-то позавидовал. Все снимала кошка в конце рабочего дня. И жизнь их становилась легче, успешнее, удачливее.

– Не зря говорят, что трехцветные кошки приносят удачу, – радовалась Маша, запуская Мусю в новую, только что купленную квартиру.

А Муся мурчала, довольная и благодарная за то, что дали ей шанс исправить собственную, когда-то человеческую слабость.

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился, —

И шестикрылый серафим

На перепутье мне явился.

А. С. Пушкин. Пророк

Серая лента асфальта с неровной пунктирной строчкой посередине извивалась то волнами (вверх-вниз), то змейкой (влево-вправо). Желтые гречишные поля по краям дороги быстро сменялись зелеными пшеничными, изредка – серо-коричневым частоколом соснового леса.

Дети на заднем сиденье спали, запрокинув белобрысые головы и открыв большие рты. Дима зевнул, потянулся, насколько позволяло водительское кресло, покрутил шеей. Шутка ли – пять часов в дороге. И еще три впереди. Остановиться бы, ноги размять, но тогда сыновья проснутся, и прости-прощай тишина. Опять будут делить пространство и папино внимание.

Дима вез детей в соседний регион, в деревню к родителям. Летние каникулы – благостное время, когда можно отдохнуть от школьно-бытовой возни и побыть с женой вдвоем. Хотя бы месяц… пока старики не взвоют от своих гиперактивных внуков.

Маша с ними не поехала в этот раз, осталась на дежурстве, поэтому Дима вел машину по своему усмотрению и без ее контроля, то есть с полным игнорированием скоростного режима. Стрелка спидометра стремилась к горизонтальному положению в противоположную сторону от нуля.

Социальная реклама с билбордов настойчиво рекомендовала не спешить, но Дима ее не замечал. Очень уж хотелось поскорее добраться до места, передать детишек в любящие руки бабушки, накатить с батей по стопочке по приезду, может, даже в баньку сходить. А завтра – в обратный путь, чтобы успеть обернуться за выходные. Потому вжал педаль газа в пол, и только бабочки густо шмякались о лобовое стекло.

Обгоняя очередного тихохода, Дима чуть было не сбил бомжа на обочине, невесть откуда взявшегося посреди федеральной трассы. Выругавшись смачно, но шепотом, чтобы не разбудить детей, Дима кинул взгляд в зеркало заднего вида. Несуразная фигура в серых лохмотьях замерла неподвижно, уставившись в сторону Димы. Но расстояние между ними стремительно увеличивалось, пока не превратило фигуру в едва заметный штрих, расплывшийся в мареве летнего зноя.