– По ощущениям, с ней все в прядке, реакции в норме, переломов нет. Ну-ка вставай, Мурка, – зеленая женщина подняла ее на ноги… на лапы.

Она неуверенно сделала первый шаг, потом еще пару, села. Ее шатало, она с трудом владела телом, но постепенно разошлась, словно вшитая в биоскафандр кинетическая память включилась. Она крутанулась, переступила с лапы на лапу, махнула хвостом.

– Ну слава Богу, – радостно воскликнула девушка, что принесла ее сюда. – Только что с ней делать теперь? Опять на улицу?

Ветврач пожала плечами.

– Мяу, – пискнула новоиспеченная кошка, заглядывая в глаза людям. Она явственно почувствовала, как причмокнул пустой желудок, под ребрами неприятно заныло. – Мя-а-а-у.

Девушка убрала в сумку свой надушенный шарфик, в котором несла кошку в клинику, аккуратно взяла четырехлапую на руки и вышла в мир за пределами клиники.

– И что мне с тобой делать, а? – бормотала она себе под нос, пока шла. – Квартира у нас съемная, муж… он хороший. Но как я ему скажу? Он обещал хозяйке, что никаких животных, никаких детей. А тут мы… ты. Угораздило тебя под машину попасть аккурат перед моим носом?

Девушка ворчала и тем не менее продолжала идти, прижимая кошь к себе. Так и до дома дошла. Открыла квартирку, опустила кошку на пол.

– Сейчас поищу, что есть поесть… Дождемся мужа, а там решим, что с тобой делать, – сказала она и пошла к холодильнику.

Квартирешка и правда была маленькой – одна комната, совмещенная с кухней, зато окно большое. У стены мягкий диван с тяжелым пледом, книги везде, медали и грамоты. Было в этой квартире что-то знакомое… Хотя она понимала, что никогда здесь не бывала раньше. В своей предыдущей человеческой жизни точно. Однако то ли запах, то ли детали мелкие создавали ощущение чего-то своего… родного.

Она по-хозяйски обошла помещение, пока ей резали кубиками колбасу, потом с ворчанием накинулась на еду. И когда голод был утолен, совсем по-кошачьи, без человеческих заморочек и переживаний о завтрашнем дне, растянулась на диване как заправская домашняя кошка. Почувствовав всю тяжесть дня на загривке, она провалилась в глубокий сон без сновидений.

– Нет, Маш, мы же договаривались, что никаких животных, нас выселят, – услышала она словно издали и резко открыла глаза.

Еще не увидев говорящего, она мгновенно его узнала. По голосу, по запаху, каким-то шестым чувством. Да! Это он! Это Ванечка! Сыночка! Сынуля! Только… он вырос?!

Когда она болела… и умерла, сыну было пятнадцать, но сейчас перед ней стоял взрослый мужчина лет двадцати семи. И это точно он. Он! И… он, выходит женат? А где… отец? А почему? А как?

Пока эти мысли роились в ее кошачьем мозгу, она крутилась вокруг Ванечкиных ног, вставала на задние лапки, тянулась к нему передними, муркала и мурлыкала так, что оба человека уставились на нее с разинутыми ртами.

– Ну… если что… снимем другую квартиру, – произнес наконец Ваня, принимая кошку на руки. – И откуда ты такая взялась, а?

Кошку назвали Мусей, Ваня иногда называл ее в шутку Мамусей, чем вызывал у нее неописуемый восторг. Она его обожала, выказывая свою привязанность громким мурчанием. Невестку, вернее, хозяйку… в общем, жену Вани, Машу, она тоже полюбила. Хорошая девочка, повезло им друг с другом.

Вопросы, которые поначалу не давали ей спать, потихоньку покинули кошачью голову. Где была душа десять лет? Неважно. Почему вдруг кошкой? Да все равно. Единственный самый главный вопрос, который она не спускала кошачьему пофигизму, был – для чего?

О да, имея память внеземной жизни, она знала, что это самый главный вопрос. Ничто не случается просто так. Все для чего-то. И она наблюдала, искала ответ.