Мне тогда был всего двадцать один год, что хорошего я мог посоветовать? Ничего.

Матильда, все же приехала в Петрозаводск, но с Колькой так и не встречалась. О её дальнейшей судьбе ничего не знаю, а вот Коля, как тонкая артистическая натура, начал прикладываться к бутылке, сначала понемногу, пока окончательно не спился. В его квартире не проданными оставались только ободранные стены, даже унитаз он ухитрился продать. Если бы в те времена можно было продать квартиру, наверно, он бы продал и её.

Поэтому сейчас я в своих советах даже не сомневался. Колька слабовольный парень, а Матильда Тикке сильная женщина, чистокровная финка. Колян будет за ней, как за каменной стеной.

– Коля, ты дурак, такая красивая одинокая девушка пишет тебе письмо, а ты не знаешь, что делать. Сейчас приходишь домой, и пишешь Матильде покаянное письмо с извинениями и признаниями, что ты страдал все эти годы и любил только её одну. – внушал я другу, отдав обратно письмо.

– Сашка ты уверен, что надо написать? – робко спросил тот.

– Конечно, уверен, заживешь, как солидный, женатый человек, наконец.

– Сам-то чего тогда не женишься, раз так хорошо быть женатым? – спросил Колька.

– Так мне, в отличие от некоторых, никто пока не пишет и признаний в любви не делает, – отмазался я от наивного вопроса.

– Хорошо, – согласился Воронин. – Последую твоему совету, напишу письмо. Посмотрим, что из этого получится.

Как ни странно, заучивание роли Куллерво меня захватило. Текст укладывался в голове намертво. Буквально за неделю я его одолел. И уже собирался звонить в театр, как неожиданная встреча выбила меня из равновесия.

Нет, в принципе я ожидал интерес ко мне со стороны органов безопасности, но почему-то думал, что это случится намного позже.

Вечером, когда я вышел из проходной на безлюдный темный перекресток, ко мне подошел молодой парень и негромко произнес:

– Александр Владимирович, пожалуйста, уделите минутку, я вас надолго не задержу.

– Внимательно слушаю, – эхом отозвался я, начиная понимать, в чем дело.

Парень показал раскрытое удостоверение, в темноте зимней ночи в нем не было видно ни единой буквы, и продолжил:

– Александр Владимирович, я сотрудник комитета государственной безопасности, лейтенант Евгений Ильин. Мне необходимо с вами переговорить по многим вопросам. На улице, сами понимаете, этого мы делать не будем. Я дам вам номер телефона, вы можете позвонить по нему в любое удобное время, мы договоримся, когда и где встретимся для беседы. Если меня не будет, вы можете обговорить все вопросы с человеком, поднявшим трубку. Единственно, попрошу не тянуть со звонком. Вы, как комсомолец понимаете, что враги нашего государства не оставляют своих планов и вредят нам, где только могут, и ваш долг помогать органам в раскрытии таких оборотней.

Надеюсь, вы понимаете, что делиться с кем-либо о нашей встрече не следует.

С этими словами он сунул мне в руки бумажную полоску с номером телефона и зашагал в сторону автобусной остановки. Я даже не успел сказать, что не собираюсь никому рассказывать о нашем разговоре.

Глядя ему вслед, я понял, что паренек изрядно замерз, поджидая меня. Поэтому почти бежит, желая скорее усесться в теплый автобус. На улице все-таки почти двадцать градусов ниже нуля.

– Да, уж, нелегка служба у младшего офицерского состава в КГБ СССР, – мысленно посочувствовал я лейтенанту, вынужденному бегать по городу, набирая осведомителей.

Повернулся и пошел в сторону дома. Мне, чтобы добраться до него, в отличие от лейтенанта, нужно было всего лишь перейти дорогу.