Она поблагодарила Катрин за помощь, но мыслями была уже далеко – она обдумывала свой следующий ход.

Катрин смотрела, как Ребекка идет к двери и думала о том, сколько еще пройдет времени, прежде чем детектив снова позволит себе передохнуть.

Ребекка переступила порог своей квартиры и едва не упала, споткнувшись о спортивную сумку, которую сама же бросила в коридоре несколько дней назад. Спертый воздух непроветренного дома, продавленная софа, пыль, толстым слоем покрывавшая мебель… Раньше она всего этого не замечала. Она распахнула окно и долго стояла, всматриваясь в ночь. Второй этаж. Её однокомнатная квартира находилась прямо над продуктовой лавкой, а район, в котором она жила, был узкой границей между районом очень бедных и очень богатых.

Она выросла на соседней улице и десять лет назад новобранцем проходила здесь, под окном своего будущего дома, поступать на службу в полицию. Ей нравилось жить там, где все знали, как её зовут. Возможно, потому, что те, кто дружелюбно махал ей на улице, когда она несла под мышкой сэндвичи, едва держась на ногах после двух бессонных ночей, были единственными людьми в её жизни. Конечно, помимо сослуживцев.

Ночь была слишком теплой для начала июня; дул легкий ветерок. Она положила локти на подоконник, надеясь, что вечерняя свежесть выгонит из головы тяжесть, навалившуюся на неё дома. Пустая квартира красноречиво свидетельствовала о пустоте всей её жизни и той неизбывной тоске, которую она упорно пыталась не замечать, раз уж не могла от неё избавиться. Обычно ей удавалось не думать обо всём этом. Работа оставляла мало времени на рефлексии, а если у неё вдруг появлялось свободное время, она неслась в спортивный зал и выматывала себя на тренажерах до такой степени, что от усталости утрачивала способность размышлять. По многу дней, даже недель могла она не вспоминать, что так было не всегда – не всегда была она такой одинокой и замкнутой. А может, и всегда, просто не замечала этого.

Вечер, проведенный с Катрин Роулингс, выбил её из привычной колеи. Тихий уютный дом, ужин на двоих и мягкая решительность, которую она чувствовала в этой женщине, затронули какие-то глубинные струны её души, которые, как ей казалось, давным-давно умолкли навсегда. На мгновение она вообще позабыла о делах и просто смотрела на Катрин, наслаждалась её присутствием, внимательным мягким взглядом, тихим голосом. И не хотелось думать о том, как навалилось одиночество – в тот миг, когда дверь дома Катрин тихо затворилась за спиной.

Ребекка отошла от окна и посмотрела на время – три часа ночи. Она безумно устала, но была слишком взбудоражена, чтобы уснуть. В таком состоянии ей всегда хотелось выпить бокал вина. «И даже куда больше одного бокала», – мысленно уточнила она. Сделать хоть что-нибудь, чтобы избавиться от боли и кошмаров, преследовавших её весь день, каждый день, чтобы положить конец адскому одиночеству. Она попыталась побороть непреодолимое желание напиться, заставляя себя думать о работе – о текущем расследовании. Она чувствовала, что есть в этом деле что-то такое, чего она не замечала, чего никак не могла понять. Какое-то пропущенное звено. Какая-то мелочь, которую она слышала, или видела, или должна была услышать, которая могла бы стать ключом в этой истории. И эта деталь от неё ускользала.

Мысли невольно вернулись к Катрин Роулингс. Что же делает эту женщину неотразимой? Она была абсолютно честна с пациентами и полностью им предана, и это восхищало Ребекку, хоть и усложняло ей задачу. Доктор была красива, умна, умела слушать и сопереживать, но было нечто большее, что зацепило Ребекку. Всего за несколько часов Катрин разбередила в ней тоску по общению с женщиной, потребность в женском тепле, давным-давно похороненную в глубинах сердца.