Окончив непростой для себя разговор, Президент «Октагона» повернулся вполоборота и уставился в окно.

Равнодушно наблюдая, как языки пламени вырываются из кабинета шефа полиции, он впал в глубокую грусть.

«Ты готов покалечить даже родного сына, Джабир, только бы он не пошел по твоим стопам. По стопам Палача «Иллюзии». Ты пойдешь на все, чтобы не позволить Фархаду стать тем, кем являешься ты. Я понимаю тебя, Джабир. Как любящий отец, я тебя очень хорошо понимаю. Но твой старший сын разыщет тебя первым, Джабир. Он ни перед чем не остановится. Отруби ему хоть обе руки этим своим топором, Фархад все равно возьмет свое. Ему суждено стать тобой в независимости от того, хочешь ты такого будущего для сына или нет. Все предопределено, и не нами. К сожалению, но это так.»

Президент «Октагона» испытывал грусть из-за обещания, которое дал старому другу, и которое он не в состоянии выполнить.

«Ты сейчас впервые бессилен, Джабир. И я бессилен, увы. Твой сын слишком сильно тебя ненавидит. А все потому, что он не знает тебя настоящего. Фархад не знает всей правды, и даже не догадывается, насколько сильно ты его любишь. И уже никогда об этом не узнает. Прости, Джабир. А твоего младшего сынишку я сберегу. Я расскажу Дилияру всю правду о тебе. Он будет гордиться тобой, друг. Гордиться тобой и ненавидеть родного брата.»

Когда я умру, я стану ветром,

И буду жить над твоей крышей…

МакSим, «Ветром стать».

Ну вот я и на месте.

Нашла адрес, который прислала мама, несколько раз сверила дом по фотографии и столько же раз убедилась, что это он самый.

Как дура теперь стою под дверью с чемоданом, сумкой косметики и ноутбуком подмышкой, а в дом попасть не могу.

В туалет страшно хочется, в животе урчит.

Торчу под дверью вот уже несколько минут, время от времени с надеждой вдавливаю пальцем звонок.

Не открывают.

Звонок работает. А дома никого.

Роджер скорее всего на работе. Мама неизвестно где. Надеюсь, она вот-вот появится. Может в магазин вышла. Или к соседке.

Не очень-то хотелось, но пришлось переступить через чувство собственного достоинства и все-таки позвонить маме. Иного варианта здесь быть не могло.

Ведь очевидно, что дома их нет. А я тут, в незнакомой стране, где совсем ни у кого не могу попросить помощи.

Были б деньги на обратный билет, я бы не задумываясь умчала отсюда.

Мама ответила быстро. Видимо держала телефон в руке, когда я позвонила.

– Ты где, мам? – спросила я с надеждой, что она ошивается где-нибудь недалеко. – Я под домом торчу час уже. Стучу, стучу, а ты не открываешь.

– Как? Ты уже прилетела? – неподдельно удивилась мама. –Я была уверена, что твой рейс завтра…

Ответ мамы меня шокировал. Ведь она не разыгрывает меня, так?

– Да мам, я уже прилетела. Рейс вообще-то на сегодня. Я же говорила тебе… Ты реально забыла?

– Забыла, дочь. Вот же незадача какая. Мы с Роджером вернёмся не раньше завтра…

Сообщила мама без капли вины.

Как будто она улыбалась в тот момент.

Как будто такое поведение в пределах нормы.

Все у нее в порядке вещей. И совсем не важно, что дочь на улице, в незнакомой стране. Ох, мама…

Мамы нет дома. И сегодня не ждать.

В дом мне не попасть. Друзей здесь тоже нет. За исключением соседки, Сони с которой я условно знакома, по настоянию мамы. Но к соседке я точно не стану проситься на ночлег. Не хватало, чтобы все вокруг узнали, какая у меня – в кавычках – заботливая мама.

Хотела я высказать ей, что думаю, однако сдержалась. Едва-едва. Какой смысл бунтовать и искать виноватых теперь?

– Все из головы повылетало с этими заботами… Ой, как же быть-то теперь? Алис! Вспомнила! Ключи под камнем оставила, поищи.